Палявик – Читать онлайн книгу Лесавік, вадзянік, палявік

Читать онлайн книгу Лесавік, вадзянік, палявік

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Назад к карточке книги

Ганна НАВАСЕЛЬЦАВА

ЛЕСАВІК, ВАДЗЯНІК, ПАЛЯВІК

Міфалагічны трыпціх

ЛЕСАВІК

Задумаў аднойчы стары пушчанскі лясун-лесавік стаць зычлівым, ласкавым, добрым. З людзьмі пасябраваць… Вырашыў так, дый годзе. Разважыў усё як след, па сцежках зглушэлых прайшоўся. Зайцам, вавёркам строгі наказ даў:

– Людзей не крыўдзіць, капусту ды моркаўку з град не цягнуць, шышкамі не кідацца.

Здзівіліся зайцы і вавёркі. Нічога ж яны з гэтага і так і не рабілі, сумленна жылі з таго, што даваў ім лес.

– Ну і што? – сказаў паважна лесавік. – Не рабілі, а раптам уздумаеце? Дык я вам наперад сказаў, што не трэба так.

Пакланіліся зайцы ды вавёркі лесуну, пайшлі па сваіх справах: траўкай салодкай ласавацца, грыбы ды шышкі збіраць. А лесавік той прысеў на замшэлы пень ды пачаў думаць думу:

– Гэта праўда, зайцоў ды вавёрак я папярэдзіў. Але ж у маім лесе яшчэ процьма іншых звяроў… Ці ж пагодзяцца лісы не красці з вёсак курэй? А каб які воўк ды не сцягнуў з чарады ягня? Ды і мядзведзі ў зладжаныя чалавечай рукой вуллейкі па мёд лезуць… Як жа мне так зрабіць, каб і гэтых усіх не зачапіць, але ж і добрым, спагадлівым да вясковых стацца?..

Засяродзіўся лесавік, толькі адно ў галаве і трымае. Упадабаў вясёлыя перагукванні, калі збіраюць дзяўчаты грыбы, ягады. Адно шкада, што хутка ўцякаюць з лесу, напалоханыя рэхам, якое ён, лясун, ад душы цягне-выводзіць… Палахлівыя яны, навошта ж так. А якая любата цікаваць за паважнымі, ціхімі зялейніцамі, што прыходзяць з тых жа вёсак па лекавую травіцу. І хаваць, удаючы адну кветку іншай… І чаго ж турбавацца-скардзіцца? Дарма ўсё гэта. А калі зімой звонкая сякера валіць сухастоіну? От ужо задавальненне! Зладзіць увішны працаўнік добры воз, а з лесу выехаць не можа…

Ён, лясун, дражніцца, па лесе водзіць-кружляе. Учуе чалавеча лясны подых, падхопіцца, схамянецца, а вясёлы лесавічок, падкраўшыся, яшчэ і лясной птушкай прывітанне пракрычыць:

– Як добра я цябе напалохаў! Ды працуй, працуй, не бойся. Слухай, а давай сябраваць?

Але нічога не адкажа яму чалавеча, яшчэ і ўздыхне цяжка-цяжка, як быццам не разумеючы ягоную, лесунову, мару-спадзяванне… Дык якое ж тут вясёлае сяброўства? Скруха адна. А вось каб з людзьмі ды пагадзіцца. Каб не крыўдзіліся яны, калі лесавік-лесавічок будзе палохаць. Ён жа, як на тое, любіць гульні. А звяры гульняў не разумеюць, дык і нецікава з імі.

Думаў-разважаў так лесавік і вырашыў парадзіцца з суседам-вадзяніком. Пайшоў у госці.

ВАДЗЯНІК

А вадзянік задаволена драмаў у ціне і бачыў прыемныя сны. Плёхаліся непадалёку зялёнавалосыя русалкі, ленаваліся збіраць водарасці, скарыстаўшы тое, што засталіся без прынукі. Вадзянік жа не спяшаўся прачынацца. Бачыў у сне, што вялікім-вялікім зрабілася ягонае валадарства. Там, дзе раней былі нізкія агароды, плаваюць маленькія цікаўныя рыбкі. А людзі ходзяць па кладках, вітаюцца з ім, вадзяніком, дораць русалкам такія любімыя імі ручнікі, кланяюцца нізка. І такі вясёлы ва ўсіх настрой, які бывае толькі вясновай паводкай. Але ж не, зусім не вясна гэта. Цвітуць лілеі на вялікай вадзе, якая забралася і на ўскраек лесу, і на палявое ўзмежжа. Ды такое хараство навокал, што аж заліўся радаснымі слязьмі вадзянік і з таго прачнуўся.

Агледзеўся па баках. Прыкрыкнуў на русалак, якія, плёхнуўшы хвастамі па вадзе, кінуліся на ўцёкі. Агледзеўся яшчэ раз і… зніякавеў-засумаваў. Толькі сном была тая жаданая, такая прыгожая мара. А што зрабіць, каб жа абярнулася явай, ён, сівавусы, не ведае… А яго ж яшчэ і русалкі не слухаюцца. Бяда адна, дый годзе.

– Што, братачка, зажурыўся? – раптам пачуў вадзянік і ўбачыў свайго даўняга сябрука-лесавіка. – Што за гора з табой прычынілася? Возера ў цябе ладнае. І ад лесу, і ад поля добра захоплівае. І вёску з яго ты бачыш. Ды не адну. Чаго табе смуткаваць?

– І нічога я не захопліваю. Падумаеш, тры яліны твае ў маё возера глядзяцца. Дык самі ж ваду маю і п’юць, – адказаў-прабурчэў вадзянік. Калі быў не ў гуморы, мог адно сварыцца ды папракаць. – Кажы, лесавы, п’еш маю ваду? Га?

– З цябе вып’еш! – зазлаваў адразу лясун. Хоць ён і лічыў вадзяніка сябрам, але ж быў упэўнены, што розуму ў таго меней, чым у зайчаняці. – Сам шышкі ад тых ялін крадзеш!

– Дык ты ж у мяне тымі шышкамі кідаешся!

– Я не кідаюся, я – баранюся. Бо ты ж – злосны захопнік!

– Я? Я захопнік? – задыхнуўшыся ад абурэння, не адразу знайшоўся вадзянік.

– Ты! Ты захопнік!

– А ты?!

– А я хто?

– А ты лясун!

– А я лясун!

– А я хто?

– А ты разумны, як прытопленае бервяно!

– Вось бачыш, сам кажаш, што я разумнік! – пераможна надзьмуўся вадзянік, запырскаў вадою з вусоў, горда прыўзняўшыся над азёрнай роўняддзю. Сядзеў так, ажно пакуль не пабачыў, як лесавік ціха заходзіцца ад смеху.

– Дык ты, братачка, з мяне зло сна здзекуешся? – ласкава прашаптаў пакрыўджаны вадзянік, зачарпнуў жвіру шырокай жменяй ды з усёй радасці шпурнуў у лесавіка-«братачку».

Жвір ды глей мякка абляпілі замшэлага лесавічка. Той страсянуўся ад нечаканасці ды перастаў смяяцца. Мыцца ж цяпер – не адмыцца…

– Ах ты, вадзяніла шкоднае! – загукаў жвірова-глеісты лясун, прычарадзеіў сабе ладную дубоўню ды з усёй шчырасці плёхнуў па вадзе там, дзе толькі-толькі быў «вадзяніла».

– А я ўжо тут! А я ўжо тут! Не папаў, не папаў! Сам ты разумнік, як паваленае гнілое бервяно! – булькаў, падскокваючы, вадзянік.

Скасавурылася ўсё лясное валадарства. Пахмурна, як варожа, паглядаюць на возера цёмныя яліны. Пагрозліва-прытоена зашумелі, загулі магутныя дрэвы-волаты… Ды і возера ў адказ не маўчыць. Усхадзілася хвалямі, задрыжэла ад гневу. Вось-вось выплюхнецца са сваіх берагоў!

Плешча лесавік па вадзе з ўсяго пляча, кіпіць, злуецца. Ужо і вадзянік не бароніцца аднымі кпінамі. Зачэрпвае ў прыгаршчы тройчы болей, чым на вока здаецца, ды кідае-ліе проста ў твар лесавіку.

– Папаўся ты, вадзяніла!

– Не, лесавічок, гэта ты цяпер не ўцячэш!

– Будзеш ведаць, як да мяне совацца!

– Сам атрымаеш!

Ой, накінецца вось-вось лес на возера! Не, не саступіць возера лесу! Будзе немалая бойка. Будзе бяда і лесу, і вадзе.

Ды толькі, знянацку ступіўшы нагою на водмель, паслізнуўся лесавічок, выпусціў з нечаканасці дубоўню, якая плюхнула-такі проста ў вадзяніка… Булькнуў азёрны валадар, спалохаўся, супыніўся. Не чакаў ад свайго сябра-суседа такога спрыту. Ды і лесавік, мокры да апошняй махавінкі, крыху аціх. Як застаўся без дубоўні, так і страціў усялякую ахвоту біцца. Ды і вымыцца азёрнай вадой паспеў. А вядзянік, аказваецца, упарты…

– Слухай, суседачак, ну чаго мы? – асцярожна глянуў на лесавіка вадзянік. – Ці ж нам прастору мала?

– І праўда, суседачак! Што ж мы? Ад палевіка, вунь, колькі хочаш, столькі і захоплівай, – адразу знайшоўся лесавік.

– Але ж! – пагадзіўся ўражаны лесавіковай кемлівасцю вадзянік.

Сябры-суседзі згодна памаўчалі.

– Дык, можа, і захопім? – не пакінуў важнай гутаркі лесавік. – Я наперад пайду, а ты мяне вадою падтрымаеш! Лес жа добра ідзе, калі ёсць вада.

– А чаму гэта ты першым? – не пагадзіўся вадзянік. – Няхай вада ідзе наперад, а лес – за ёю. І вада добра ідзе, калі з лесам разам.

Сябры-суседзі нязгодна памаўчалі. Паглядзелі адзін на аднаго. Зноў памаўчалі. Зноў паглядзелі.

– Слухай, сябра, – прамовіў гэтым разам вадзянік. – Такая хвацкая ў цябе дубоўня! Гахнуў, як булавой, аж іскры з вачэй! Падары мне яе!

– Бяры, сябра, – пагадзіўся, лесавік, усцешаны тым, што ягоную дубоўню ды булавой назвалі. – Толькі глядзі, каб пра такі падарунак мне шкадаваць не прыйшлося…

– Не, не, не! – аж затросся вадзянік. – Хочаш, я табе за гэта адмыцца дапамагу?

І, не чакаючы згоды сябра-суседа, зноў выліў на яго плюху вады.

– Досыць ужо! Досыць! – залямантаваў на ўвесь свет лесавічок. – І так усяго вымачыў. Тры дні цяпер сохнуць буду!

– Прабач, прабач, братачка, – адразу ж перапрасіў вадзянік. – Я ж хацеў як лепей. Ты мне вось што скажы…

– Што табе сказаць? – падазрона зірнуў лесавік.

– Ды не імшыся ты! Чаго да мяне прыходзіў? – лагодна мовіў вадзянік.

– А… чаго? – прыціх лесавічок. – То паслухай.

І распавёў даўняму сябру, што хоча ён, лясун-лесавік, стаць і чулым, і добрым. Да людзей, канешне ж. Каб пасябраваць з імі… І з вадзяніком-суседам на такую справу навечна замірыцца… Надакучыла, маўляў, сварыцца ды біцца. А лепшым стаць даўно ўжо хацелася!

– Якая ж гэта дзіўная дума-знаходка, – прашаптаў усхваляваны вадзянік. – Сапраўды, ты за мяне разумнейшы! Як жа я сам да такога не дакумекаў?!

А даўно ўжо была такая завядзёнка: тое, пра што марыў лесавік, жадаў займець і вадзянік. Тое ж, што было ў вадзяніка, не давала спакою і лесавіку. І пільна сябрукі адзін за адным цікавалі-сачылі…

– Ды што дзіўная-цудоўная. – цяжка ўздыхнуў лесавік. – Што цудоўная, я і без цябе ведаю. Але ж як гэта ды здзейсніць?!

Паглядзелі сябры-суседзі адзін на аднаго. Падумалі. Яшчэ раз паглядзелі. Яшчэ раз падумалі. І раптам вадзянік ледзьве не выскачыў з возера.

– Чаго ты, вадзяніла, скачаш? – недаверліва хмыкнуў лясун. – Ці ўспомніў, што яшчэ аднаго залацістага карасіка можаш здабыць?..

Лесавік добра ведаў, як моцна падабалася ўсё бліскучае ды іскрыстае ягонаму сябру.

– Ой, братачка! Хочаш, здзекуйся, хочаш – не, – аж задыхнуўся ад хвалявання азёрны валадар, – толькі ведаю пэўна, як нашую думу-мару ды спраўдзіць!

– Маю, маю думу! – паспрабаваў не саступіць лесавік.

– Не, нашую, нашую! Іначай не скажу!

– Ды кажы ж ты!

– А не скажу!

– Добра, добра, нашую! Толькі кажы ж хутчэй!

Надзьмуўся ад пыхі вадзянік ды мовіў:

– Трэба запытаць у палевіка!

– Ах ты ж, вадзяніла! А я думаў, ён што разумнае скажа! Прытопленае бервяно! – усхадзіўся лесавік ды ў хуткім часе супакоіўся, разважыў.

– А што ж! Палявік гэты ледзьве не па ўсім свеце лётае. Многа бачыць, шмат чуе. Ведама, малады, хуценькі.

Вадзянік ды лесавік згодна заківалі галовамі, заўсміхаліся. Палевіка яны абодва не любілі.

– Можа, і дарадзіць чаго. А калі што якое, дык мы ж яго заўсёды падманем!

Разважылі так вадзянік з лесавіком. Пайшлі да палевіка ў госці.

ПАЛЯВІК

А палявік ні пра што не думаў, ні пра што не марыў, сядзеў сабе ў ценю калючай ігрушыны, што адзінока глядзела на няблізкі лес, на далёкае возера. Такой цяжкай здавалася палевіку паўдзённая спякота… У яго ж няма ані шумлівай прахалоды лясоў, ані ласкавай сцюдзёнай вады. А лета ж выдалася гарачае. Апоўдні робіцца так млосна, што бачна, як дрыжыць паветра над узгоркамі. Цяжка яму, беднаму, цяжка. А пад вечар так стомішся сядзець ды ляжаць пад цяністай ігрушынай, што ажно бакі забаляць. І што гэта за валадарства такое, смех ды і толькі.

А тут яшчэ тая самая ігрушына шыпіць раздражнёна, злосна:

– Дождж пакліч, каб палеткі твае паліў. Выгарыць усё!

Не стрымаецца тут палявік:

– Каб ты кеміла так, як добра колішся сваім веццем! Не можа палявік клікаць дажджоў. Лепш цень старанна трымай, а то мне сонца ўжо вочы засціць.

– Ах ты ж, ляноціна! Ценю табе мала, сонца табе вочы засціць! Плыве сонца – бяжыць цень! Ніяк яго не ўтрымаеш. Як горача, дык сам перапаўзай! – і смачна кідала ў палевіка няспелай дулінай.

– Ох-вох! – уздыхаў палявік. – Каб ты ссохла!

Але памалу пераходзіў у цень. Сонца сапраўды засціла вочы.

– Я з табой і так дашчэнту высахла, – адказала груша. – І здарылася ж мне не ў лесе вырасці. Вось жа непашчасціла. А мо ля хат, ля калодзежаў у садзе. Вось любата была б!

– Ды каму ты патрэбная, дзічка! – салодка пазяхаючы, азываўся палявік.

– А ты каму патрэбны? – аж скаланалася ігрушына ад камля да верхавіны. – Нічога не робіш, не ўмееш, адно спіш, каб ты не прачнуўся!

– Я цябе не слухаю! Не слухаю! Не чую!

– А вось я табе! – шпурляла ў палевіка цэлую жменю кіслых маленькіх дзічак.

Палявік, ратуючыся, наўцёкі. Падхапіўшыся, бег дарогай і бездаражжу, ажно пыл з-пад ног курэў. Але нядоўга. Спякота не спадала, наадварот, даймала ўсё мацней. Валадар палёў супыняўся, сядаў дзе-небудзь пры дарозе і разважаў пакрыху-паціху:

– Ну і што, як няма дажджоў? Канешне ж, яно лепей, калі паліць. І жыта добра расце, і трава. Ат, што паробіш. Пайду, заміруся. Няма ж анідзе болей ценю. Так горача, хоць плач!

Мяркуе так палявік, аж бачыць, як з узмежжаў сваіх валадарстваў яму замахалі рукамі вадзянік ды лесавік. Маўляў, падыдзі да нас.

– І што ім трэба? – незадаволена чмыхнуў палявік.

Так павялося ўжо, што ні лесавіка, ні вадзяніка ён не надта каб прывячаў. Часцей сварыўся з абодвума ледзьве не да бойкі. То лясун які кавалак поля адбярэ ды лес там вырасціць. Хоць і прыгожа зробіць, слаўна, ды і палёў у валадарстве столькі, што і не злічыць, але ўсё роўна шкада. А то вадзянік гэты вясной поймы залье, трава вырасце там густая, высокая. Прыйдуць людзі на сенакос, песні пяюць, аж заслухаешся. Пра зямлю, пра крыніцу. А яму, палевіку, крыўдна. Гэта ж не яго, а вадзяніка славяць. Крыўдна. І ўсё тут!

– Ну, чаго хацелі, суседзікі? – палявік зычліва ўсміхнуўся. – З чым прыйшлі?

– А прыйшлі мы з добрай думай, – сказаў першым вадзянік.

– Ага, з добрай, – захітаў галавой лесавік.

– Ніводнай лапіны поля вам не аддам, – рашуча махнуў рукой палявік. – І думаць тут няма чаго!

– Ды ты паслухай.

– І слухаць не буду! – зверху ўніз паглядзеў на лесавіка і вадзяніка. І павесялеў: што і казаць, тыя нібы прысадзісты пянёк ды мокрая лужына. – Ну, што за дума такая? Га?

– А задумалі мы, суседачак, думу вялікую.

– Ага, вялікую.

«Вялікія думы з лесу ды вады, – падазрона азірнуўся па баках палявік. – Тут трэба быць асцярожным.»

– Задумалі мы, братачка, зрабіцца ласкавымі ды спагадлівымі.

– Чуйнымі і добрымі.

– А да каго? – асцярожна пацікавіўся палявік.

– Да ўсіх. – шчыра-шчыра мовіў вадзянік.

– Да ўсіх. – сумленна-сумленна прызнаўся лесавік.

«Тут нешта не тое, – упэўніўся палявік. – Ох, не проста ўсё гэта.»

– Зрабіцца ўважлівымі, мілымі, чулымі, – гнуў сваё вадзянік.

– Па-чалавечы даравальнымі, – азваўся лесавік.

– Праніклівымі, – летуценна ўздыхнуў вадзянік.

– Хітрымі, – утрапёна прашаптаў лесавік.

– Чаго? – узбурыўся палявік. – Вы і так праніклівыя і хітрыя. Што адзін, што другі.

– Ой, не! – схамянуліся сябры-суседзі. – Без гэтага. Але зрабіцца добрымі ды спагадлівымі сапраўды вельмі-вельмі хочам.

– Дык за чым жа справа?

– А парай ты нам, суседачак, ці ж няма на свеце такіх чараў-цудаў, каб у адзін момант.

– Узяў ды зрабіўся добрым. І ўсё тут!

Пачухаў патыліцу палявы валадар. Як жа гэта, каб раптоўна ды паласкавець. Асабліва вадзяніку ды лесавіку. Што ж тады, і на палеткі ягоныя сквапна пазіраць не будуць? Не можа так стацца. Але ж просяць, ледзьве не плачуць.

– Ты ж, палевічок, свет бачыш, усё ведаеш-чуеш. Дык ты ж нам падкажы. А мы ўжо ў даўгу не застанёмся.

«Значыць, цвёрды ў іх намер. Дапамагчы, ці што. Але, як толькі падумаў пра дапамогу палявік, зрабілася яму крыўдна-крыўдна. Суседзікі-братачкі, ці бачаце, лепшымі хочуць быць, а ён што, за іх горшы? Не, зусім не горшы! Хоць і валадарства небагатае, ды ж такое вялікае!»

– І я хачу зрабіцца добрым! Чаму гэта толькі вы? – паказаў сваю крыўду палявік.

– Чаму гэта ты? – не саступіў лесавік.

– А чаму ты? – насупіўся палявік на вадзяніка.

– А чаму я? Га? – перапытаў вадзянік у лесавіка.

– Таму што ты – самы разумны, – не міргнуўшы, адказаў лесавік. – Каму ж, як не табе.

– А вы чаго да мяне прылаўчыліся? Думаеце, што я стану добрым, і вы за мною? – адчуў павагу да сябе вадзянік, тупнуў мокрай нагой, адразу ж выбіўшы лужынку.

Яе адразу глынула перасохлае поле, як папрасіла яшчэ.

– Што ты гразі мне напускаеш! – не стрымаўся палявік.

– Якой такой гразі? Глеба стала, што камень. Дажджу просіць, – паважна адказаў вадзянік.

– Дык дажджу, а не вады! – фыркнуў, нібы кот, палявік.

– Браточкі-суседзікі, – усхапіўся лесавік. – Навошта ж нам зноў сварыцца. Да таго ж вядома даўно, што дождж – гэта таксама вада.

– Але ж, вада, – упэўнена мовіў вадзянік. – Гэта я, вадзяны валадар, табе кажу.

– Ну, можа, і вада, – пагадзіўся палявік, ужо зразумеўшы, што трохі даў маху. Трэба было ў чым іншым вадзяніка звінаваціць. Ці лесавіка. Ці абодвух. А самому, пакуль тое ды сёе, зрабіцца добрым і шчырым. Ах, не дакумекаў! Шкада, шкада!

– Слухайце, браточкі-суседзікі, – веў між тым далей лесавік. – А давайце ўсе трое зробімся і ласкавымі, і спагадлівымі. Так яно і лацвей, і цікавей.

«Ага, лацвей, – падумаў вадзянік. – Захапіць лесу палявое валадарства. Зашумяць сасёнкі з бярозкамі.».

«Ага, цікавей, – упэўніўся палявік. – Захапіць лесу вадзяное валадарства. Дачыста выпіць, а на тым месцы бярозы з сасёнкамі вырасціць».

– Не можа быць, каб мы на тры галавы ды такую справу не здужалі! – лесавік пляснуў у далоні.

– Ат, чаго там, здужаем, – плюхнуў і вадзянік мокрымі рукамі, абпырскаўшы і палевіка, і лесавіка. – Ды толькі як?

– Як?

– Можа так.

– Не!

– А можа.

– Не!

– І не думай!

– Ды я і не думаю!

– Вось і не думай!

– А я ведаю, ведаю!

– Не, не ведаеш!

– Не ведаеш!

– А вось жа ведаю! – аж падскочыў ад радасці палявік. – Нездарма ж я чаго толькі не бачыў, чаго толькі не чуў, чаго толькі не чуў, чаго толькі не бачыў!

– Ну! Кажы!

– Кажы!

– Ходзіць-вандруе па белым свеце непрыкметны цёмны-цёмны чарадзей, – распачаў палявік, зручна ўладкаваўшыся ў высыхлай траве, а лесавік і вадзянік слухаюць, утаропіўшыся. – Але не злы, не помслівы.

– Цёмны чарадзей, вох.

– Цёмны-цёмны, буль-буль.

– Зоры ў ягоных вачах, – аж паказаў на неба палявік.

– Зоры ў вачах, вох.

– Зоры, буль-буль.

– Вецер у ягоным сэрцы, – шырока гайдануўся палявы валадар, як бы спрабуючы паказаць вецер, але толькі выцяўся патыліцай аб зямлю. Праўда, тут жа падхапіўся.

– Вецер у сэрцы, вох-вох, – прыцмокнуў ад захаплення лесавік.

– Вецер, вецер, буль-буль-буль, – зачаравана ўсхадзіўся вадзянік.

– А нікім нязведаныя, а нікім няходжаныя шляхі пад нагамі, – аж прыўстаў заўзяты бай.

– Нязведаныя шляхі, вох.

– Нязведаныя шляхі, буль.

– Прыходзіць цёмны чарадзей туды, дзе болей за ўсё патрэбны цуддзіва.

– Цуд, вох.

– Дзіва, буль.

– Нечакана з’яўляецца там, дзе плач, дзе гора.

– Плач, вох.

– Гора, буль.

– Зайграе той чарадзей на незвычайнай скрыпцы. Кажуць, дарунку самога вялікага Сварога.

– Скрыпка, вох.

– Дарунак, буль.

– Як толькі дакранецца струн чарадзей, адразу станецца ўсё чыста гэтак, як ён захоча.

– Вох.

– Буль.

– Ну чаго вы, боўдзілы, вочы прыжмурылі? Вось і ўвесь сказ, – жвавы палявік лёгка ўсхапіўся на ногі.

– Вох?

– Буль?

– Вох, буль, – перадражніў палявік. – Падумайце лепей, як нам гэтага чарадзея ды перастрэць.

– Ці злавіць, – прыемна ўсміхнуўся «вох».

– Ці змусіць нам служыць, – з веданнем справы пацёр рукі «буль». – Няхай на скрыпцы дзень і ноч іграе, робіць усё, як мы захочам.

– У палон узяць, – знайшоўся і красамоўны бай, які пакуль што пагаджаўся хоць бы дзеля таго, каб зрабіць усё па-свойму.

– Вох, – узрадаваўся лясун-лесавік. – Я ж ведаю, як.

– Буль, – як не пагадзіўся вадзянік. – А я ведаю?

– Ведаеш, ведаеш. Чаго тут ведаць, – рашуча махнуў рукой палявік. – Я дык пэўна ведаю. Але рабіць усё прыйдзецца вам.

– Чаго гэта нам? – азваўся лесавік.

– Чаму гэта мне? – прабурчэў вадзянік.

– Ну, тады я нічога не ведаю, – палявік сабраўся пайсці прэч, не азірнуўшыся.

– Стой! Куды! Ладна ўжо, зробім, вох.

– Стой! Хай сабе, было б што рабіць, буль.

– Дык слухайце, – палагаднеў палявік ад такой суседскай згоды. – Валадарствы свае чынна ў руку заганіце, не спіце, не ешце, а каб усё сталася так: няхай лес не падорыць людзям ані грыбоў, ані ягад.

– Ані трэсачкі дроў, – задаволена пасміхнуўся лесавік.

– Якія дровы летам? – здзівіўся вадзянік. – Дровы ж саннай дарогай возяць.

– А ты не лезь у тое, чаго не ведаеш! – лясун-лесавік звысоку зірнуў на нейкага там вадзянічка.

– Няхай возера не падорыць людзям ніводнай, нават самай маленькай, рыбінкі, – працягваў, як нічога не чуў, палявік.

– Ні аеру, ні ціны, – задаволена пасміхнуўся вадзянік.

– Ды каму твой аер, твая ціна наогул патрэбныя? – знайшоўся лесавік. – Не чапаюць іх ні зімой, ні летам.

– Не суй носа ў чужое проса! – вадзянік пераможна зірнуў на лесуна. – Мне лепей ведаць справы свайго валадарства.

– Ды якое ў цябе, вадзяніла, проса? – аж засмяяўся лесавік. – Ці ты з вялікага розуму проса па вадзе пасеяў?

– А што, можна? Вырасце проса ў возеры? – шчыра зацікавіўся вадзянік. – Вось зраблюся добрым, ласкавым, дык і проса ў возеры будзе нібы ў полі красаваць.

Лясун, пагардліва зірнуўшы, гэтым разам нічога не сказаў, а палявік не суняўся:

– Але і проса. Грэчка, авёс, а галоўнае, жыта, жыта. І так я добра падсушыў.

– Бо не гаспадар, – прашаптаў лесавік.

– Не гаспадар, – аднымі вуснамі прамовіў вадзянік.

– А так, перакаці-поле.

– Ага, толькі б спаў.

– Лынды біў.

– Сказы-показкі непатрэбныя баяў, – вадзянік як забыўся, што толькі-толькі сам показку слухаў, за вушы не адцягнеш.

– Добра падсушыў, а цяпер пастараюся яшчэ болей. Прападзе ўсё дашчэнту! – палявік прытупнуў нагой. – Заплачуць людцы, забядуюць.

– З’явіцца да іх чарадзей, – весела падскочыў лесавік.

– А мы яго тут і схопім! – здагадаўся пра ўсё вадзянік.

– У палон возьмем! – не адступіўся ад сваёй задумы палявік.

– І прымусім, прымусім зрабіць нас і добрымі, і спагадлівымі, – зацягнулі ў адзін голас лесавік і вадзянік.

– Слухайце, вы, «вох» ды «буль». – раптоўна перамяніўся палявік.

– Чаго? – у непаразуменні лыпнулі вачыма тыя.

– Напачатку прымусім чарадзея зрабіць мяне добрым, спагадлівым, чулым. А пасля ўжо вас – добрымі, спагадлівымі. Вось так.

– А чаму гэта цябе і добрым, і спагадлівым, і чулым, а нас толькі добрымі ды спагадлівымі? – перапытаў лесавік.

– Пакрыўдзіць мяне хочаш? – надзьмуўся вадзянік.

– А таму што вас, калода і лужына, чулымі не зробяць аніякія чарадзействы на ўсім белым свеце! – пераканана выгукнуў бай. – Тут і казаць няма чаго!

– Як? Вох.

– Чаму? Буль.

– Навошта ж так?

– А можа, дарадзіш чаго?

– Дараджу, дараджу. Толькі вунь той узлесачак няхай на маё поле цянёк кідае. І возера вады мне дае, колькі захачу.

– Згода, чаго там.

– Чаго там, згода.

– Ну, за справу! – зухавата падскочыў палявік. – Валадарствы – у руку.

Гопнулі лесавік, вадзянік, палявік ды пабеглі ладзіць парадак у сваіх валадарствах.

ЛЕСАВІК, ВАДЗЯНІК, ПАЛЯВІК

І навялі добры лад сябры-суседзі. Моцнымі аказаліся ў іх рукі, доўгімі, учэпістымі. Пакаціўся глухі пошчак па лесе, пайшло высокімі хвалямі возера, гулам-водгуллем азваліся палі, напалохалі калючую ігрушыну, чаго раней не здаралася ніколі.

– Вох-вох-вох, – гнеўна стагнаў на ўвесь лес чарадзейны голас.

І беглі напалоханыя зайцы з вавёркамі збіраць ягады, грыбы. Усё-ўсё дачыста, абы людзям і следу не пакінуць. А ваўкі шчыравалі, бы ў тую Піліпаўку, выганялі з лесу скаціну. Мядзведзі трушчылі пчаліныя вуллі. Але не плакалі, цярпелі, трымаліся вясковыя.

– А справа ў яго ідзе на добры лад, – зайздросна выглядаў-вынырваў з хваль вадзянік і стараўся яшчэ болей за суседа.

Схавалася ўся рыбка ў глыбокіх нератах. Паперакульвалі русалкі чаўны, распусцілі як не на ўсё возера свае доўгія зялёныя косы. І нават прыгожыя спадніцы з чырвонымі паяскамі, што дзяўчаты ў возеры мылі, з рук пахапалі. Засмуціліся-зажурыліся, але ўсё ж не заплакалі, сцярпелі людцы.

– А яны ж малайцы, – выглядаў з высокіх жытоў палявік. – Умеюць у сваіх валадарствах распарадзіцца як трэба. – І хуценька, каб не заўважылі, хаваўся назад. Так, павінна, павінна ўсё як найлепей атрымацца. Але гэтага ён ім не скажа, не. І так ганарыстыя «вох» ды «буль». А ён жа, палевічок-палявушка, зробіць яшчэ лацвей. Не быў бы самым-самым.

Стала чэзнуць высокае каласістае жыта. Змарнелі-змізарнелі грэчка, авёс, проса ды і ўсё поле. І гэтага няшчасця не вытрымалі людзі. Апусціліся ў іх рукі, адчайна забіліся сэрцы. Заплакалі, бедныя, уголас. Прызналі сваё гора.

– Ага! – радасна гопнулі лесавік, вадзянік, палявік. – Цяпер чакацьмем.

Галосяць вясковыя, жаляцца, не хаваюць сваёй скаргі ад свету. Чуе іх вялікі, але не спачувае, не адгукаецца. І тады, як ніхто ўжо не чакае, як усе паверылі, што знямеў белы зусім, вяртае да пакінутых у няшчасці сваё ратавальнае дыханне.

Ахінае зямлю цёмная-цёмная ноч. Бяжыць мройнымі прывідамі, пакідае нязгасныя сляды. Не знікае зусім перад ясным днём. Кінула на дол сваё покрыва з промняў зор, з таемнай цішы, з летуценных сноў. Скінулася покрыва, задрыжэла, растала. І паўстаў з яго, паляцеў драпежнай птушкай на золку, паімчаў белым аленем, стаўся чалавекам. нехта. Нехта.

– Цёмны чарадзей, вох!

– Цёмны чарадзей, буль!

– А хто ж яшчэ?! Ша! – пацягнуўся палявік, які хоць і сачыў за шляхамі-дарогамі, але паспеў добра прыжмурыць вока і цяпер не хацеў, каб сябры-суседзі тое заўважылі.

Ды лесавіка і вадзяніка займала іншае:

– Я пастку ў лесе зраблю. Вох?

– А я буду лавіць. Буль?

– Ды ты ў лес мой ніколі не хадзіў!

– Тады я пастку ў возеры зраблю.

– А я буду лавіць!

– Дык ты ж плаваць не ўмееш.

– Суседчыкі-братачкі! – павёў рэй палявік. – Не такі гэты чарадзей і просты. Не так сабе пойдзе ў лес. А ў возера зусім не пойдзе, – тыцнуў сарванай валошкай проста вадзяніку ў нос. – І не думай.

– А я не думаю, буль!

– І я не думаю, вох!

– А я вось думаю, – абвёў позіркам суседзяў галоўны завадатар. – Лавіць чарадзея давядзецца разам.

– Разам, вох.

– Разам, буль.

– Разам! На межах нашых валадарстваў. Там ён будзе слабым. А мы колам станем і зробімся моцнымі-моцнымі.

– Моцнымі. Страшна, вох.

– Моцнымі. Боязна, буль.

– А вы не бойцеся! Ухопім яго, тут яму.

– І гамон! Вох!

– Гамон-гамон, буль!

– Які гамон? Палон, палон, – прытупнуў палявік. – Вы што, зусім з глузду з’ехалі?

– Палон, вох, прабач, палевічок.

– Палон, буль, не забуду, палевічок.

– Але давядзецца зрабіць тое-сёе, – палявік, лесавік, вадзянік па-змоўніцку пераглянуліся.

І адкрыліся лясныя нетры цёмнаму чарадзею. Паклікаў, загукаў яго лес, нібы свайго сябра. Не адазваўся лясам чарадзей. Усміхнулася-падміргнула сінім вокам самае прыгожае возера. Заплёхала прызыўна, звонка, нібы свайму брату. Не з’явіўся вадзе чарадзей. Шаўковай хусцінкаю раскінуліся палі ды палеткі. Васількі са званочкамі зашапацелі тоненька, прачула, адкрылі вечнае спеўнае лета. Толькі не спакусіўся на яго чарадзей.

Ледзьве сябры не адчаіліся, як не адмовіліся ад свайго жадання зрабіцца добрымі ды ласкавымі. Амаль супынілі свае парыванні:

– Гора-гора нам, вох.

– Бяда-бяда мне, буль.

– Я ж розуму не прыкладу, ша.

Але ці то бяда-гора сама супынілася, пабаяўшыся дужацца з вернымі сябрамі, ці то чарадзей сапраўды прыходзіў туды, дзе быў патрэбным. Невядома. Адно з’явіўся там, дзе сыходзіліся і лес, і возера, і поле, цёмны. Нечакана, раптоўна, напалохаўшы ўсіх трох, якія не маглі нічагуцькі сабе дарадзіць.

Удаўся ціха і адразу аказаўся-азваўся:

– Шукалі мяне, лесавік, вадзянік, палявік? Прыйшоў я да вас, – і працягнуў, атрымаўшы ў адказ здзіўленае маўчанне. – Хопіць мучыць людзей. Хопіць вам ужо.

– Вох?

– Буль?

– Ша? – не сцярпеў і палявік, як абудзіўся ад зімовага сну.

– Пакіньце, кажу, здзекавацца з вясковых, – цярпліва даводзіў чарадзей. – Вы ж не злыя, не шкодныя.

– Не злыя, вох?

– Не шкодныя, буль?

– Але страшныя-страшныя, ша!

– Злавілі цябе, злавілі, вох!

– Узялі ў палон, буль!

– Якое паймалі-ўзялі? Ён жа сам прыйшоў, ша!

– Тым болей! – аж пляскаюць у ладкі вадзянік і лесавік. – Як у нас, дык не адпусцім ужо.

– Можа, і не адпусцім, – асцярожна зірнуў палявік у вочы чарадзею. – Табе ў нас лепей будзе. Што, не верыш?

Нічога не прамовіў чарадзей, адно чакае, што ж далей станецца. А было ўсё проста. Досыць нарадаваўшыся, лесавік, вадзянік, палявік згодна ўзяліся за рукі, паўсталі перад сваім палоннікам ды наказалі:

– Рабі нас, чарадзею, добрымі, ласкавымі, спагаднымі. Каб людзі шанавалі, сябраваць не баяліся. А іначай дрэнна табе будзе.

І засмяяўся з такога жадання-наказу чарадзей, лёгка, прачула, быццам скінуў з плячэй вялізны цяжар. Нібыта не зводзілі далёка-далёка цяжкія дарогі. Не цвілі ў сэрцы горкімі палынамі расстанні. Не падалі зоры, не дазваляючы забыць пра страты, пра ўсіх тых, каго ён не збярог. Смяяўся чарадзей, як нібы ніколі не бачыў на белым свеце няпраўды, крыўды, здрады. Быццам не станавіўся цёмным ад спазнанага. Смяяўся чарадзей.

– А ці не з нас ты, чарадзейка, рагочаш? – зрыхтаваў ладныя кулакі лясун.

– А ці не я ж такі смяхотны? – вадзянік звыкла азірнуўся, шукаючы, дзе б лепей чарэпнуць жвіру.

– А што смешнага мы сказалі? – неяк не падумаў пра бойку палявік. Гледзячы на яго, ахалануліся і сябры-суседзі.

Суняўся чарадзей. Адказаў і пэўна, і проста:

– Анічога, анічога смешнага. Але ж я так узрадаваўся таму, што вы хочаце стаць добрымі, ласкавымі.

– Спагадлівымі, не забудзь! – строга прабурчэў вадзянік.

– Стаць добрымі, ласкавымі, спагадлівымі, – паслухмяна згадзіўся чарадзей, – што не змог схаваць усцехі. Вялікай, шчырай.

Палагаднелі вадзянік ды лясун, а палявік за ўсіх трох нібы папрасіў:

– Дык зрабі нас такімі, чарадзею. Зайграй на сваёй скрыпцы.

– Маю скрыпку. Незвычайную. – лёгка прызнаўся палоннік. – Ды ёсць за яе чары большыя, мацнейшыя, якраз патрэбныя для вашай справы.

– Большыя, вох.

– Мацнейшыя, буль.

– Давай іх сюды хутчэй! – скокнуў палявік.

– Чары тыя схаваны-затоены ў вас саміх, – быццам нічога не пачуўшы, працягнуў чарадзей.

– У нас саміх, вох?

– І ўва мне, буль?

– Вы ж, валадары лясоў, азёр, палёў, самыя чарадзейныя. Магутныя, ведныя. Чаму вам не быць добрымі, не быць спачувальнымі? Дзівосныя таямніцы вашых валадарстваў. Верай ды спагадай адгукаюцца мне спеўна-шумлівыя лясы. Радасна свецяцца, сустракаючы, вочы вечна сініх азёр. Пра жыццё раскажа жыта ў палях, пагамоніць са мною аб пражытым, аб непражытым. Вы як цуд нам, смяротным, простым! Нашыя дзяды, бацькі, унукі доўжаць род. Дзівяцца на вас, лесуноў, вадзянікоў, палевікоў, вечных, як лясы, як азёры, як палі, без якіх аніяк не пражыць чалавеку. І шануюць вас, шануюць, нават калі змрачнее лес, патыхаюць гневам азёры, а чорнай нялітасцю – палі. Супыніце ж і цяпер сваю крыўду.

– Ды супынім, супынім, вох. Як ты прачула сказаў.

– Буль, у мяне аж слёзы пайшлі.

– Ша, яны ў цябе заўсёды сыпляцца з вачэй. Але будзе вясковым наша лагода. А пра тыя чары, што ў нас саміх ты, чарадзею, не ўсё сказаў.

– Ды што ж яшчэ сказаць? Дабрыня, міласэрнасць, спагада бліжэй, чым здаецца. Дапамажыце таму, хто заблукаў у непраходнай пушчы. Няхай хутчэй знойдзе дарогу дамоў. Не пакіньце таго, хто вось-вось патоне ў глыбокім возеры. Няхай шчасліва выберацца на бераг. Дадайце сілы, калі нехта, стаміўшыся, жне ў полі высокае жыта. Няхай адужае свой палетак. І людзі прымуць вас як родных.

Толькі прамовіў так чарадзей, як лесавік, вадзянік і палявік кінуліся бегчы з усёй моцы. І пайшло ўсё ладам.

Ішоў увечары адзін чалавеча праз лес, праставаў, добра ведаючы дарогу. Заблукаў-завадзіў яго лесавік, аж пакуль на досвітку не вывеў небараку проста да роднай хаткі. Здагадаўся той, у чым справа, выцер пот з ілба ды пажадаў, каб лесуна добра Пярун ляснуў.

Назад к карточке книги «Лесавік, вадзянік, палявік»

itexts.net

slounik.org: Палявік

Палявік

Тэрыторыя кожнага Палевіка — палі і лугі адной або некалькіх сумежных вёсак, не раздзеленых адна ад аднае ні лесам, ні вадою — з усімі пагоркамі, нізінамі і ярамі, што мяжуюць з палямі. Тут часта на вялікім абшары Палявік жыве на горцы, у доле, у канаве, ля каменя ці ля палявога дрэва, куста, межавага слупа абавязкова пад прыкрыццём гэтых прадметаў, з якімі абавязкова разлучаецца ў разводдзе, пры вялікіх дажджах, таму што цярпець не можа макрэчы і ўцякае ад яе на вышэйшыя мясціны. Праўда, Палявік клапоціцца пра ўраджайнасць палёў, пра ўкосныя сенажаці, выганяе адсюль шкоднікаў, раўняе сцябліны і лісты раслін, але гэта робіцца дзеля таго, каб прывабіць сюды як мага болей людзей, паміж якімі ён несумненна знойдзе і ахвяры. Але здараецца, што ён гоніць тых непажаданых, хто зайшоў у яго ўладанні дзеля ўласнага спакою. Між іншым, Палявік вартуе палявыя скарбы, якія не выдае ні пры якой здзелцы з чалавекам і неміласэрна помсціць таму, хто выпадкова знаходзіць скарб. Ведаючы гэта, шукальнікі скарбаў не звяртаюцца да Палевіка, а калі зробяцца ўладальнікамі палявога скарбу, стараюцца не трапляць у мясціны, дзе жыве Палявік.

Дзейнасць Палевіка накіравана на адну толькі шкоду палявой гаспадарцы чалавека. Ён разбурае загародкі, вешкі, прываблівае выглядам хлебных і лугавых раслін, каб прыманіць скаціну ў шкоду, прычым стараецца зрабіць гэта на ўчастку ненавісніка. Тое ж робіць Палявік, калі прыманьвае дзяцей і моладзь у кветкі, палявыя (і агародныя) расліны, як, напрыклад, бульба, бручка, агуркі ці проста — для гульняў і зборышчаў. Замест усяго гэтага Палявік учыняе і прамую шкоду: прыгінае да зямлі збожжа і траву, скручвае расліны, адхіляе дождж, засылае шкодных насякомых, водзіць там і тут да знямогі дзяцей, што заблудзілі; падстройвае каровам «гізы», мучыць жывёл на пашы, як і людзей за работаю, авадамі, сляпнямі, камарамі. Не пашкадуе Палявік і сталага нармальнага чалавека: апошні можа заснуць на кучы камянёў ці палявых каранёў, якія збіраюць пасля баранавання, у бруднай канаве, у мокрай лагчыне і інш. Усіх наведвальнікаў палёў і лугоў Палявік насцярожвае дзікім рэхам, перадражніваннем, свістам, ровам, а галоўнае — страшным выглядам. Ён прымае выгляд пачварнага ценю, які то гоніцца за чалавекам, то ідзе ад яго, заманьваючы ахвяру. Варта толькі паддацца каварнаму прынаджванню, і чалавек шмат пацерпіць за даверлівасць: можа здарыцца, што лашчачы, Палявік раптам паражае чалавека страшэнным санцапёкам і забівае на месцы.

Палевікі… гасцююць адзін у аднаго, дапамагаюць мучыць знойдзеную ахвяру, па-сяброўску пераклікаюцца, асабліва начною парою, калі стаіць пагода. Пры амаль поўнай бяздзейнасці зімою Палевікі сыходзяцца для забаў, любімая з іх — знішчэнне дарожных вешак, зацярушванне дарогі, занос снегам канаў і калдобін, каб туды трапіў прахожы ці праезджы, які збіўся з дарогі. Палевікі доўга водзяць яго ўзад і ўперад, пакуль той не замерзне.

Найгорш жывецца Палевікам вясною і восенню, калі слякоцце і макрэча: якім вялікім ні было б іх сатанінскае жаданне шкодзіць чалавеку і яго дабру, яны не могуць расставацца з утульным сухім месцам, не могуць мясіць нагамі брудную і мокрую глебу. Але тут нярэдка сам чалавек даецца ім у рукі, калі прыходзіць адпачыць на сухадоліну. Каб утрымаць чалавека, Палевікі лашчаць і закалыхваюць яго зацішкам, сонечным цяплом, пакуль у яго не пачнуцца ліхаманкавыя дрыжыкі, якія нярэдка ператвараюцца ў хваравітую ліхаманку.

Як гінуць Палевікі і ці гінуць наогул — цяжка сказаць, хоць вядома, што гэтыя асцярожныя нячысцікі хутчэй за іншых пазнаюць набліжэнне навальніцы, умеюць хавацца ад грамавых стрэл, пры гэтым і сама тэрыторыя Палевікоў, калі там няма высокіх дрэў, якія растуць паасобку, рэдка прымае ўдары грому. Людзі ж пакуль не прыдумалі надзейных сродкаў для пагібелі Палевікоў, ад якіх параўнальна менш церпяць, чым ад астатніх нячысцікаў, бо палі перыядычна асвячаюцца, засяваюцца блаславёным зернем, ды і сама работа тут суправаджаецца малітвамі. (Никифоровский II, с. 66-68.)

www.slounik.org

Полевик (мифология) Википедия

Полеви́к[1], полево́й[2] (белор. паляві́к[3], укр. польови́к[4]) — дух-хозяин поля в мифологии восточных славян. Представления о полевике встречались редко, и, соответственно, дошедший до нас образ довольно смутен.[⇨]

Он описывается в основном как человекоподобное существо с отдельными животными, растительными и демоничными чертами, которого иногда сопровождает сильный ветер и искры или огоньки.[⇨] Обычно считалось, что на каждом поле должен быть один и единственный полевик, обитающий в различных неровностях рельефа. Время его активности чаще приходится на полдень или знойный день. Есть отрывочные представления о том, что полевик охранял поле, влиял на его плодородие и благополучие пасущегося на нём скота.[⇨]

В некоторых местах к полевому обращались с просьбой приглядеть за пасущейся скотиной, а кое-где ему приносили дары, чтобы он поблагоприятствовал хорошему урожаю. К человеку полевой относился в основном враждебно: мог напугать, сбить с дороги и даже убить, а также навредить скотине и посевам.[⇨]

К образу полевика примыкают образы редко упоминаемых луговика, межевика и его жены полевой хозяйки. У полевика есть много общего с полудницей, лешим и некоторыми другими мифологическими персонажами.[⇨] Полевик также является героем литературных сказок.[⇨]

Распространение мифа и наименования

Запечатлённый исследователями образ полевика довольно расплывчат, бледен и бесформен[5][6]. Народные поверья о полевом были значительно менее распространены, чем поверья о таких хозяевах мест как водяной, домовой или леший[1][6]. Былички и бывальщины о встрече с ним также редки[7][8]. Представления о полевых встречались далеко не везде[6], преимущественно в регионах, значительную часть территории которых занимали поля[2][6]. Упоминания о полевом зафиксированы в северо-западных и южных областях России (Вологодская, Ярославская, Новгородская, Смоленская, Орловская, Тульская, Рязанская, Калужская, Белгородская, Курская области), в северо-восточных областях Белоруссии (Витебская, Могилёвская области) и в некоторых областях Украины (Харьковская, Винницкая области)[1].

Названия духа однотипны и отражают его связь с полем: русские — полеви́к, полево́й, дедушко-полёвушко, дедко полевой (вологодское), полевой хозяин (ярославское), полевой батюшко (новгородское)[1]; белорусские — паляві́к, палявы́[3]; украинские — польови́к[4], польови́й чорт[1]. Помимо этого упоминаются названия житный дед[9] и вольно́й[10][11] (ярославское[11]).

Внешний облик

Представления о внешнем виде полевика довольно разнообразны[1][7], хотя народная фантазия рисовала его в основном человекоподобным, но, наряду с другими славянскими мифическими персонажами, с животными и растительными чертами, а также признаками нечистой силы[4][12]. Его могли представлять как длинноногого мужичка, обросшего шерстью огненного цвета, с выпученными глазами, рожками, длинным хвостом с кисточкой на конце, бородой из колосьев[2][4][7][8][13][14]. Украинцы также считали, что у него уши как у телёнка[2][13], когти, большие зубы и крылья[13]. В Новгородской губернии думали, что полевой одет во всё белое[2][7][12], что он седой[1][3], также и на Украине представляли, что он весь белый как снег, или что он старик с белой бородой[2]. В Белоруссии полевика изображали в длинной одежде, в лаптях и с тростью в руках[3]. В Орловской губернии, напротив, его описывали как нагого, чёрного как земля человека с волосами-травой и разноцветными глазами[1][5][7] (олицетворение поля[1][6][7]). В быличках и бывальщинах полевой может принимать вид как молодого «здоровенного малого», так и маленького уродливого старичка, может прикинуться знакомым[2][3][4][7][15] или животным (например, быком или козлом[13]), может менять свой рост в зависимости от окружающей растительности[1][3][7]. Полевой умеет разговаривать по-человечески[5][15].

Считалось, что полевого сопровождает сильный порывистый ветер, вихрь[2][7][12]. Иногда ветреную погоду связывали с тем, что полевой дует или свистит[2][7][12][14]. Он может поднимать пыль кисточкой своего хвоста, чтобы стать незаметным[2][7][12]. Полевой связан и с огненной стихией, так в Ярославской губернии считалось, что он проносится на тройке по селу перед пожаром[7][10][12]. Полевой может перемещаться очень быстро, отчего человеку кажется, что он видит не его шкуру огненного цвета, а пролетающие искры[2][7][12]. Были также представления, что полевой днём выглядит как маленький человечек, а ночью — как мелькающий огонёк[2][10]. М. Н. Власова и, вслед за ней, Е. Л. Мадлевская считают, что полевик связан с «огнём (искрами пламени) и движением солнца, с полднем и временем летнего расцвета земли. Он персонифицированный полдневный свет и жар, способствующий росту хлебов, но оборачивающийся и пожаром»[7][12]. Е. Е. Левкиевская «соотносит этот персонаж с солярным культом»[1].

Образ жизни

Считалось, что полевой обитает в полях на пригорках, в оврагах, среди камней, валяющихся по краям поля, у межевых столбов и ям[1][7][13], у деревьев и кустарников посреди поля[16], иногда в лесу[1][8]. В Ярославской губернии его местообитанием считали также перекрёстки[7][12]. В Витебской губернии считали, что полевики не любят сырости и поэтому в половодье и во время дождей поднимаются на возвышенные места[3][16]. На Русском Севере было поверье, что у каждого поля должен быть собственный полевик, а в Орловской губернии — что в угодьях каждой деревни обитают по четыре полевика[1][5], в Витебской губернии, напротив, предполагали, что один полевик может хозяйствовать на полях нескольких смежных деревень, между которыми нет водных или лесных преград[15][16]. Согласно поверьям, полевой охраняет поле, влияет на его плодородие, цветение и урожай хлебов, благополучие пасущегося на поле скота[2][7][12], сторожит зарытые на нём клады[2][12][16]. В Белоруссии считали, что богатый урожай радует полевика, а неурожай — сердит[3].

По разным представлениям, полевого можно встретить или в полдень, или в очень жаркий день, или перед закатом, или лунной ночью[2][7][12][14], или в полночь[1]. Согласно украинским поверьям, полевого можно увидеть только тогда, когда он спит[2][13]. В Витебской губернии считали, что полевики активно общаются между собой, ходят друг к другу в гости, совместно пугают людей, перекликаются, особенно тихими ночами[16]. Полевой любит проноситься по меже на сером коне или тройке[2][7]. В Орловской губернии бытовало представление, что полевик изобрёл алкогольные напитки[1][7][14] (обычно это приписывается чёрту[14]).

Представления о происхождении полевых не отличаются от представлений о происхождении остальной нечистой силы[1]: это свергнутые Богом с небес ангелы из войска Сатанаила, упавшие на поля[1][4]. Согласно легенде из Винницкой области, полевые были чертями, которые свалились на поля с башни, построенной ими, чтобы сравняться с богом[1].

Полевик и человек

Образ полевика как хозяина поля размыт, лишь иногда он отчётливо соотносится с полем и полевыми работами[8][12]. На Русском Севере при выгоне скотины на пастбище к нему обращались с просьбой позаботиться о ней, а когда забирали её обратно, то благодарили за сохранность. Если пасущаяся скотина пропадала, то к полевому обращались с просьбой вернуть её, при этом ему приносился дар, который кидали через правое плечо, — кусок хлеба и три копейки[2][7][8][12]. Чтобы обеспечить благосклонность полевика, ему могли приносить небольшие жертвы, так, в Орловской губернии зафиксирован обычай оставлять накануне Духова дня в поле около рвов пару яиц и украденного у соседей безголосого петуха[1][5][7]. Существовали поверья, что во время жатвы полевики убегают от серпа и прячутся в тех колосьях, которые остались на ниве несжатыми, пока в конце концов не оказываются в последнем дожатом снопе, который играл у крестьян ритуальную роль[9][17][18]. В Вологодской и Ярославской губерниях по окончании жатвы для полевика оставляли горсть несжатых колосьев[1][7][12]. По мнению В. А. Василевича, представление о полевике как о покровителе плодородия отразилось в белорусских народных орнаментах из квадратов, прямоугольников, восьмигранников и ромбов[3].

Согласно народным представления, полевой в целом враждебен по отношению к человеку и опасен для него[2][7][12]. Он, подобно лешему, может сбивать с дороги, заводя в болото или реку[2][7][12] (где иногда топит[5][7]), заставляет блуждать[2][7][12], укладывает спать на куче камней или сельскохозяйственных отходов или в грязи[16]. Особенно часто его жертвами становились те, кто ругается на поле[7], пьяные пахари и собирающие полевые цветы дети[1][16]. Не понравившихся людей полевой пугает громкими эхом, свистом[2][7][12] и хлопаньем в ладоши[2][7], неразборчивым пением[7], огромной тенью, как будто гонящейся за человеком[2][16], мелькающими искрами[7][12], кидается головешками[7]. Однако, в Новгородской губернии считали, что полевик хоть и «пугает, но не трогает»[7].

Считалось, что полевой мог наслать на человека солнечный удар, лихорадку и другие тяжёлые болезни, в частности на тех, кто ложится спать в поле на солнцепёке, особенно в полдень[2][7][16], или на тех, кто засыпает в поле перед закатом[7][12]. Запрещалось спать на меже, так как спящего мог задавить конём, отстегать плетью или забрать с собой полевой или задушить его дети межевички[1][7][12]. Полевого было легко рассердить, что проявлялось в том, что он мучил скот (насылал на него кровососущих насекомых и болезни, «пролетая» в его уши)[1][16] и даже губил его[7], портил посевы (приваливал и скручивал растения, насылал на них вредителей и приманивал скотину, отводил дождь, сеял сорняки), разрушал изгороди на полях[1][16]. В Витебской губернии утверждали, что хотя полевики почти бездействуют зимой, иногда они сходятся, чтобы запорошить дороги, занести снегом канавы и рытвины, в которые потом может угодить человек, «водить» путника, пока он не замёрзнет до смерти[16]. Рассказывали также, что полевой может сесть в сани, так что лошадь не может их везти[10]. В Смоленской губернии указывали, что полевой насылает «нездоровые ветры»[14]. Увидеть или услышать полевого считалось дурной приметой[2][7][12]. Впрочем, как отмечает С. А. Токарев, поле несло для крестьянина гораздо меньше опасностей, не считалось враждебной стихией, в связи с чем и редки упоминания об агрессивном духе полей[6]. Против полевика, как и остальной нечисти, может помочь молитва[19].

Но есть истории, в которых полевой предупреждает человека об опасности, например грядущей грозе[2][7], полевая помогает заблудившемуся найти дорогу (Кубань)[20]. В Белоруссии существовала легенда, рассказывающая о том, как два голодных путника попросили у полевика хлеба, но он поделился только с тем, у которого были трудовые мозоли на руках. Белорусы обращались к полевому царю / хозяину в заговорах от различных болезней и прочих напастей[3].

Родственные и схожие персонажи

Народное воображение иногда наделяло полевика женой — поля́хой, полевой хозяйкой, полевой матушкой и детьми[7][12]. Упоминания полевой хозяйки отрывочны и чаще встречаются в паре с упоминанием полевого в почтительных обращениях[1][7]. Зафиксировано представление о ней как о маленьком уродливом человечке и единичное отождествление её с птицей[1][7][8]. В разных губерниях был популярен сюжет о встрече крестьянки в поле с умирающей поляхой или полевым, которые просили передать об их смерти домовой или домовому[1][5][7]. Детьми полевиков иногда считали межевичков и луговичков, которые бегали по межам, ловя птиц в пищу себе и родителям[5][7][12]; но в других местностях они рассматривалась как самостоятельные персонажи, связанные с соответствующими названию местами[12].

Близок к полевику лугови́к — дух луга, упоминания о котором очень редки. В Тульской губернии луговиков представляли мохнатыми и обитающими в норах, считалось, что они насылают болезни на тех, кто спит на поле в полдень и перед закатом[12][21][22].

Близким полевику духом является также редко упоминаемый межеви́к, межево́й, межник (гомельское), который обитает на границе поля — меже — и иногда может рассматриваться как самостоятельный персонаж[1][23][24]. В Орловской губернии его представляли в виде старичка с бородой из колосьев[14][15][23][24]. В качестве дара ему приносили кутью из зёрен первого сжатого снопа[7][12][23][24]. Считалось, что на меже нельзя строить дом, так как межевой не даст спокойно жить, впервые это поверье упоминается уже в XVII веке[23].

Ряд общих признаков с полевиком имеет полудница — персонификация полдня как опасного для человека пограничного времени суток: связь с полем, полднем, солнечным жаром, ветром, вихрем, враждебность к человеку, принуждение его блуждать, белые одежды[1][6][7][14][15]. Э. В. Померанцева считала даже, что их можно рассматривать «как две ипостаси — мужскую и женскую, единого представления о полевом духе»[14].

В ряде регионов (Новгородская, Ярославская, Смоленская, Вологодская области) представления о полевике смешивались с представлениями о лешем: рассказывали, что он, подобно лешему, живёт в лесу, заводит в лес, «песни поёт», «водит» людей, «всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком»[1][7][8][10], ковыряет лапти (Рязанская губерния)[15]. Такое смешение, вероятно, было вызвано расположением полей среди лесов и тем, что защитниками скотины считались как полевые, так и лесные духи[7][8]. Н. А. Криничная предполагает отделение полевого от лешего в процессе отхода людей от подсечно-огневого земледелия (обособления поля от леса) и повторное слияние с ним при растворении мифологической традиции[25].

Сходство с полевиком имеют сидящий в кукурузе житной дед и украинская баба[uk] и зооморфные духи пашни в облике козла, быка и др.[15]. В некоторых описаниях внешнего вида полевого присутствуют явные атрибуты чёрта: шерсть, рожки, хвост[1][8]. Защита полей от различных мистических сил сближает полевика с русалками, которые появляются в цветущем жите. В быличках об утоплении людей полевик напоминает водяного. В Орловской губернии образ полевика был близок образу домового, его даже называли «полевым домовым»[15]. Помимо указанных персонажей в поле могут появляться ряжица и кудельница[15].

Полевой не стал в народных представлениях полноправным хозяином поля, вероятно, потому, что вплоть до начала XX века крестьяне одушевляли и почитали как дарующую урожай саму землю, поле, кроме того, его образ был подавлен такими покровителями поля и дарителями плодородия как Богородица и святые Илья и Николай[7], к тому же в лесных местностях покровителем полей нередко становился леший[6][7].

Поверья о полевых духах характерны, помимо восточных славян, для немецкого, литовского[15][17], удмуртского (лудмурт) и других народов.

В художественных произведениях

Полевик наряду с другими мифологическими персонажами стал героем ряда литературных сказок, основанных на славянском фольклоре[26]. Например, в сказке Н. С. Лескова «Час воли божией» (1890) старик Полевик один из трёх древних пустынников, которые, отжив своё, уже долгие годы живут только тем, что молятся за царство, в котором они живут; он закопал себя «в землю по пояс и терпит, как его гложет сыпучий червь, а сам кушает только козявочек, которые сами ему в рот вползут»[27]. А в сказке А. Н. Толстого «Полевик» (1909, цикл «Русалочьи сказки») заглавный герой длинный, соломенный, ноги тонкие, он напоминает старого ворчливого деда, который заботится, чтобы люди не ленились — ведь рожь ещё не домолочена, он тоскует среди голого поля и ложится на зиму в канаву, где его заносит снегом[28].

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 Полевик / Е. Е. Левкиевская // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Межд. отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 138–139. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 Левкиевская Е. Е. Полевой // Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2000. — С. 351—354, 501. — 528 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-271-00676-X, ISBN 5-17-002811-3.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Палявік / У. А. Васілевіч // Беларуская міфалогія: Энцыклапедычны слоўнік. — Мн.: Беларусь, 2004. — С. 360—361. — 592 с. — ISBN 985-01-0473-2. (белор.)
  4. 1 2 3 4 5 6 Демонології української символіка: Польовик / Л. Е. Довбня // Енциклопедичний словник символів культури України / За заг. ред. В. П. Коцура, О. І. Потапенка[uk], В. В. Куйбіди. — 5-е вид.. — Корсунь-Шевченківський: ФОП В. М. Гавришенко, 2015. — С. 212. — 912 с. — ISBN 978-966-2464-48-1. (укр.)
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 Максимов С. В. Полевой // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильворг, 1903. — С. 78—80.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Токарев С. А. Полевик и полудница // Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века / Отв. ред. С. И. Ковалёв. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — С. 84. — 168 с. — (Академия фундаментальных исследований: этнология). — ISBN 978-5-397-02283-5.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 Власова М. Н. Полевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Черепанова О. А. Очерк традиционных народных верований Русского Севера (комментарии к текстам): Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 155—156. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.
  9. 1 2 Коринфский А. А. Хлеб насущный // Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — С. 22-23.
  10. 1 2 3 4 5 Новичкова Т. А. Полевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 463—464. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  11. 1 2 Власова М. Н. Вольная, Вольная старуха, Вольный // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 Мадлевская Е. Л. Низшая мифология: Полевик // Русская мифология. Энциклопедия. — М.: Эксмо, Мидгард, 2005. — С. 337—340. — 784 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13535-6.
  13. 1 2 3 4 5 6 Гнатюк В. М. Останки передхристіянського релїгійного світогляду наших предків: Полевик // Етноґрафічний збірник[uk]. Т. XXXIII. Знадоби до української демонольоґії, т. II, випуск 1. — Львів: Друкарня Наукового товариства ім. Т. Шевченка, 1912. — С. XXI.  (укр.)
  14. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор: Генезис. Архаика. Традиции / Институт славяноведения и балканистики АН СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 146—147. — 1950 экз.
  15. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Полевик / Н. И. Толстой // Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Институт славяноведения РАН. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Международные отношения, 2002. — С. 376—377. — 512 с. — ISBN 5-7133-1069-8.
  16. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Никифоровский Н. Я. Полевики // Нечистики : Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. — Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. — С. 66—68.
  17. 1 2 Полевик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  18. Смирнов Ю. И. Полевик // Славянские мифы. — СПб.: Паритет, 2009. — С. 138—142. — 222 с. — ISBN 978-5-93437-232-4.
  19. Гордеева Н. А. Указатель сюжетов быличек и бывальщин Омской области (1978/1984 гг.) (неопр.). ruthenia.ru. Дата обращения 19 марта 2016.
  20. Сартаева Л. И. Языческие элементы в региональной (кубанской) культуре // Альманах современной науки и образования. — 2015. — № 1 (91). — С. 100. — ISSN 1993-5552.
  21. Власова М. Н. Луговик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  22. Новичкова Т. А. Луговики // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 355. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  23. 1 2 3 4 Власова М. Н. Межевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  24. 1 2 3 Новичкова Т. А. Межевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 365. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  25. Криничная Н. А. Леший: тотемические истоки и полисемантизм образа // Русская мифология: Мир образов фольклора. — М.: Академический проект; Гаудеамус, 2004. — С. 249, 265, 272. — 1008 с. — (Summa). — ISBN 5-8291-0388-5, ISBN 5-98426-022-0.
  26. ↑ Запрос «полевик» (неопр.). Google Книги. Дата обращения 19 марта 2016.
  27. Кононенко О. А.[uk]. Нижчі міфологічні персони і духи: Польовик // Українська міфологія та культурна спадщина: міфологічні уявлення, вірування, обряди, легенди та їхні відлуння у фольклорі і пізніших звичаях українців, братів-слов’ян та інших народів. — Харків: Фоліо, 2011. — С. 220—221. — 713 с. — ISBN 978-966-03-6093-8.  (укр.)
  28. Гжись Х. Между фольклором и художественной литературой: Сорочьи и Русалочьи сказки А. Н. Толстого // Проблеми сучасного літературознавства. — 2015. — № 20. — С. 109. — ISSN 2312-6809.

Литература

Обзорная литература на русском языке

  • Власова М. Н. Луговик; Межевик; Полевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  • Коринфский А. А. Хлеб насущный // Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — С. 22-23.
  • Левкиевская Е. Е. Полевой // Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2000. — С. 351—354, 501. — 528 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-271-00676-X, ISBN 5-17-002811-3.
  • Мадлевская Е. Л. Низшая мифология: Полевик // Русская мифология. Энциклопедия. — М.: Эксмо, Мидгард, 2005. — С. 337—340. — 784 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13535-6.
  • Максимов С. В. Полевой // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильворг, 1903. — С. 78—80.
  • Никитина А. В. Полевик да полудница // Русская демонология. — 3-е изд., стер.. — М.: Флинта, 2013. — С. 166—178. — 400 с. — ISBN 978-5-9765-1767-7.
  • Никифоровский Н. Я. Полевики // Нечистики : Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. — Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. — С. 66—68.
  • Новичкова Т. А. Луговики; Межевой; Полевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 355, 365, 463—464. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  • Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор: Генезис. Архаика. Традиции / Институт славяноведения и балканистики АН СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 146—147. — 1950 экз.
  • Полевик / Н. И. Толстой // Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Институт славяноведения РАН. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Международные отношения, 2002. — С. 376—377. — 512 с. — ISBN 5-7133-1069-8.
  • Полевик / Е. Е. Левкиевская // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Межд. отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 138–139. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  • Токарев С. А. Полевик и полудница // Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века / Отв. ред. С. И. Ковалёв. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — С. 84. — 168 с. — (Академия фундаментальных исследований: этнология). — ISBN 978-5-397-02283-5.
  • Черепанова О. А. Очерк традиционных народных верований Русского Севера (комментарии к текстам): Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 155—156. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.

Обзорная литература на других языках

Подборки мифологических рассказов

  • Полевой // Мифологические рассказы русских крестьян XIX-XX вв. / Составление, подготовка текстов, вступительная статья и комментарии М. Н. Власовой. — СПб.: Пушкинский дом, 2013. — С. 224—228, 718—719. — 920 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-91476-049-3.
  • Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / Сост. и комм. О. А. Черепанова. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 64. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.
  • Ріжні духи // Етнографічний збірник[uk]. Т. XXXIII. Знадоби до української демонології, т. II, випуск 1 / Зібрав В. М. Гнатюк. — Львів: Друкарня Наукового товариства ім. Т. Шевченка, 1912. — С. 176—177.  (укр.)
  • Палявік // Міфалагічныя ўяўленні беларусаў / Укладанне, сістэматызацыя, тэксталагічная праца, уступны артыкул, рэдагаванне В. С. Новак[be]. — Мн.: Права і эканоміка, 2010. — С. 210—212. — 533 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9854428559, ISBN 978-985-442-855-0. Архивировано 4 марта 2016 года. Архивная копия от 4 марта 2016 на Wayback Machine (белор.)
  • Палявік // Ніжэйшая міфалогія беларусаў у сучасных запісах / Аўтары-ўкладальнікі В. С. Новак[be], А. А. Кастрыца, К. В. Паборцава. — 2014. — С. 68—70. — 97 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9855523725, ISBN 978-985-552-372-8.  (белор.)
  • Палявік // Славянская міфалогія (на матэрыялах Гомельскай вобласці) / В. С. Новак[be]. — Мн.: Право и экономика, 2009. — С. 229—230. — 324 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9854427161, ISBN 978-985-442-716-4. Архивировано 13 августа 2016 года. Архивная копия от 13 августа 2016 на Wayback Machine  (белор.)

wikiredia.ru

Мифология славян. Мифы — Словарь мифов

Палявы, мiфічны апя кун палёў i лугоў. Мог выступаць як спрыяльны, так i шкодны дух. У на родным уяўленнi часам нагадваў працаўнiкахлебароба. Маляваўся сiвым старым у доўгай свiце, у лап цёх, з кiем у руках. Ростам ён быў ад нолькавы са сваiм атачэннем: у траве роўны з травою, у жыце з жытам. Калi жыта ўродзiць, П. добры i вясё лы, калi не злосны, незадаволены. Уяўлялi П. таксама маладым, дужым, статным хлопцам з блакiтнымi вачы ма. Яго русыя валасы асацыявалiся з золатам спелай нiвы, на якой ён гас падарыў. Махне П. правай рукою расце i таўсцее сцябло, махне леваю налiваецца колас, страсяне галавою уся нiва ўсцiлаецца залатымi снапам Абшар дзейнасцi кожнага П. палi i лугi адной або некалькiх сумежных вё сак, не раздзеленых лесам i вадою. Жыве П. на ўзгорках ля каменя, дрэ ва, куста, межавога слупа. Ён баiцца макрэчы i ўцякае ад яе на вышэйшыя мясцiны. П. клапоцiцца пра ўрад лiвасць палёў i ўкос на сенажацi, вы ганяе адусюль шкоднiкаў, раўняе сцяблiны i лiсты раслiнаў. Спрыянне П. дбайным працаўнiкам падкрэс лiваецца ў народнай легендзе пра тое, як П. сустрэў двух галодных пада рожнiкаў, якiя папрасiлi ў яго хлеба. У адказ П. загадаў iм паказаць свае рукi і, убачыўшы, што ў аднаго яны былi гладкiя i далiкатныя, а ў друго га шурпатыя, з мазылямi, перша му ён адмовiў, а яго спадарожнiку да зволiў узяць хлеба, колькi той панясе. У абавязкi П. уваходзiла i вартаван не палявых скарбаў. Калi ж нехта знаходзiў iх, П. помсцiў таму чалавеку. Разам з тым П. у народных апавядан нях паўставаў знiшчальнiкам палявой гаспадаркi селянiна. Ён разбураў зага радкi, заманьваў скацiну ў шкоду (асаблiва на нiвы сваiх ненавiснiкаў) цi дзяцей i моладзь на грады i палеткi для збiрання кветак, пладоў або про ста дзеля забаваў. П. у злосцi прыгiнае да зямлi збожжа i траву, скручвае раслiны, адганяе дождж, мучыць аваднямi, сляпнямi, камарамi жывёл, пакiдае сталага стомленага працаю чалавека дзенебудзь у канаве, лагчы не. Наведнiкаў палёў i лугоў П. пера дражнiвае дзiкiм рэхам, свiстам, ро вам, а галоўнае страшным выглядам: ён набывае аблiчча пачвар нага сценю, якi то гонiцца за чалаве кам, то заманьвае да сябе як ахвяру. П. можа падступiцца да чалавека з ласкаю, каб потым знянацку паразiць яго санцапёкам i забiць на месцы. Ча сам чалавек сам трапляе да П., прый шоўшы адпачыць на сухадолiну. П. закалыхваюць яго сонечным цяплом, зацiшшам, пакуль у таго не пачнец ца лiхаманка. П. гасцююць адзiн у ад наго пагоднай парою, пераклiкаюцца мiж сабою, дапамагаюць мучыць знойдзеную ахвяру. Узiмку ад бяз дзейнасцi яны сыходзяцца для забаў, каб знiшчыць дарожныя вешкi, зацерусiць дарогу, занесцi снегам ка навы i калдобiны, каб туды трапiў праезджы i прахожы, якi збiўся з дарогi. П. водзяць заблукалага па дарожнiка ўзад i ўперад, пакуль той не замерзне. Увесну i ўвосень у пару слякоцця i макрэчы П. жывецца найгорш. Пры ўсiм iх жаданнi шко дзiць чалавеку, яны не могуць рас стацца з утульным сухiм месцам, каб мясiць гразкую зямлю. П. хутчэй за ўсiх адчуваюць наблiжэнне наваль нiцы i ўмеюць хавацца ад маланак. Народ быў перакананы, што шкоднай дзейнасцi П. супрацьстаiць перыя дычнае асвячэнне палёў, засяванне раллi блаславёным зернем, а таксама малiтвы, якiмi суправаджалiся рабо ты на палетках. Уяўленне пра П. як пра апекуна ўрадлiвасцi знайшло сваё адлюстраванне ў народнай арнамен тыцы, трансфармаваўшыся ў геамет рычны арнамент з квадратаў, праста кутнiкаў, васьмiграннiкаў, ромбаў. Да П. («цара/хазяіна палявога») звярталіся ў замовах ад розных хва робаў і напасцяў.

mifijslavyan.ru

Полевик (мифология) — Википедия (с комментариями)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Полевик (мифология)Полевик (мифология)

Полеви́к[1], полево́й[2] (белор. паляві́к[3], укр. польови́к[4]) — дух-хозяин поля в мифологии восточных славян. Представления о полевике встречались редко, и, соответственно, дошедший до нас образ довольно смутен.[⇨]

Он описывается в основном как человекоподобное существо с отдельными животными, растительными и демоничными чертами, которого иногда сопровождает сильный ветер и искры или огоньки.[⇨] Обычно считалось, что на каждом поле должен быть один и единственный полевик, обитающий в различных неровностях рельефа. Время его активности чаще приходится на полдень или знойный день. Есть отрывочные представления о том, что полевик охранял поле, влиял на его плодородие и благополучие пасущегося на нём скота.[⇨]

В некоторых местах к полевому обращались с просьбой приглядеть за пасущейся скотиной, а кое-где ему приносили дары, чтобы он поблагоприятствовал хорошему урожаю. К человеку полевой относился в основном враждебно: мог напугать, сбить с дороги и даже убить, а также навредить скотине и посевам.[⇨]

К образу полевика примыкают образы редко упоминаемых луговика, межевика и его жены полевой хозяйки. У полевика есть много общего с полудницей, лешим и некоторыми другими мифологическими персонажами.[⇨] Полевик также является героем литературных сказок.[⇨]

Распространение мифа и наименования

Запечатлённый исследователями образ полевика довольно расплывчат, бледен и бесформен[5][6]. Народные поверья о полевом были значительно менее распространены, чем поверья о таких хозяевах мест как водяной, домовой или леший[6][1]. Былички и бывальщины о встрече с ним также редки[7][8]. Представления о полевых встречались далеко не везде[6], преимущественно в регионах, значительную часть территории которых занимали поля[6][2]. Упоминания о полевом зафиксированы в северо-западных и южных областях России (Вологодская, Ярославская, Новгородская, Смоленская, Орловская, Тульская, Рязанская, Калужская, Белгородская, Курская области), в северо-восточных областях Белоруссии (Витебская, Могилёвская области) и в некоторых областях Украины (Харьковская, Винницкая области)[1].

Названия духа однотипны и отражают его связь с полем: русские — полеви́к, полево́й, дедушко-полёвушко, дедко полевой (вологодское), полевой хозяин (ярославское), полевой батюшко (новгородское)[1]; белорусские — паляві́к, палявы́[3]; украинские — польови́к[4], польови́й чорт[1]. Помимо этого упоминаются названия житный дед[9] и вольно́й[10][11] (ярославское[11]).

Внешний облик

Представления о внешнем виде полевика довольно разнообразны[7][1], хотя народная фантазия рисовала его в основном человекоподобным, но, наряду с другими славянскими мифическими персонажами, с животными и растительными чертами, а также признаками нечистой силы[4][12]. Его могли представлять как длинноногого мужичка, обросшего шерстью огненного цвета, с выпученными глазами, рожками, длинным хвостом с кисточкой на конце, бородой из колосьев[13][14][7][8][4][2]. Украинцы также считали, что у него уши как у телёнка[13][2], когти, большие зубы и крылья[13]. В Новгородской губернии думали, что полевой одет во всё белое[7][2][12], что он седой[3][1], также и на Украине представляли, что он весь белый как снег, или что он старик с белой бородой[2]. В Белоруссии полевика изображали в длинной одежде, в лаптях и с тростью в руках[3]. В Орловской губернии, напротив, его описывали как нагого, чёрного как земля человека с волосами-травой и разноцветными глазами[5][7][1] (олицетворение поля[6][7][1]). В быличках и бывальщинах полевой может принимать вид как молодого «здоровенного малого», так и маленького уродливого старичка, может прикинуться знакомым[15][7][4][2][3] или животным (например, быком или козлом[13]), может менять свой рост в зависимости от окружающей растительности[7][3][1]. Полевой умеет разговаривать по-человечески[5][15].

Считалось, что полевого сопровождает сильный порывистый ветер, вихрь[7][2][12]. Иногда ветреную погоду связывали с тем, что полевой дует или свистит[14][7][2][12]. Он может поднимать пыль кисточкой своего хвоста, чтобы стать незаметным[7][2][12]. Полевой связан и с огненной стихией, так в Ярославской губернии считалось, что он проносится на тройке по селу перед пожаром[7][10][12]. Полевой может перемещаться очень быстро, отчего человеку кажется, что он видит не его шкуру огненного цвета, а пролетающие искры[7][2][12]. Были также представления, что полевой днём выглядит как маленький человечек, а ночью — как мелькающий огонёк[10][2]. М. Н. Власова и, вслед за ней, Е. Л. Мадлевская считают, что полевик связан с «огнём (искрами пламени) и движением солнца, с полднем и временем летнего расцвета земли. Он персонифицированный полдневный свет и жар, способствующий росту хлебов, но оборачивающийся и пожаром»[7][12]. Е. Е. Левкиевская «соотносит этот персонаж с солярным культом»[1].

Образ жизни

Считалось, что полевой обитает в полях на пригорках, в оврагах, среди камней, валяющихся по краям поля, у межевых столбов и ям[13][7][1], у деревьев и кустарников посреди поля[16], иногда в лесу[8][1]. В Ярославской губернии его местообитанием считали также перекрёстки[7][12]. В Витебской губернии считали, что полевики не любят сырости и поэтому в половодье и во время дождей поднимаются на возвышенные места[16][3]. На Русском Севере было поверье, что у каждого поля должен быть собственный полевик, а в Орловской губернии — что в угодьях каждой деревни обитают по четыре полевика[5][1], в Витебской губернии, напротив, предполагали, что один полевик может хозяйствовать на полях нескольких смежных деревень, между которыми нет водных или лесных преград[16][15]. Согласно поверьям, полевой охраняет поле, влияет на его плодородие, цветение и урожай хлебов, благополучие пасущегося на поле скота[7][2][12], сторожит зарытые на нём клады[16][2][12]. В Белоруссии считали, что богатый урожай радует полевика, а неурожай — сердит[3].

По разным представлениям, полевого можно встретить или в полдень, или в очень жаркий день, или перед закатом, или лунной ночью[14][7][2][12], или в полночь[1]. Согласно украинским поверьям, полевого можно увидеть только тогда, когда он спит[13][2]. В Витебской губернии считали, что полевики активно общаются между собой, ходят друг к другу в гости, совместно пугают людей, перекликаются, особенно тихими ночами[16]. Полевой любит проноситься по меже на сером коне или тройке[7][2]. В Орловской губернии бытовало представление, что полевик изобрёл алкогольные напитки[14][7][1] (обычно это приписывается чёрту[14]).

Представления о происхождении полевых не отличаются от представлений о происхождении остальной нечистой силы[1]: это свергнутые Богом с небес ангелы из войска Сатанаила, упавшие на поля[4][1]. Согласно легенде из Винницкой области, полевые были чертями, которые свалились на поля с башни, построенной ими, чтобы сравняться с богом[1].

Полевик и человек

Образ полевика как хозяина поля размыт, лишь иногда он отчётливо соотносится с полем и полевыми работами[8][12]. На Русском Севере при выгоне скотины на пастбище к нему обращались с просьбой позаботиться о ней, а когда забирали её обратно, то благодарили за сохранность. Если пасущаяся скотина пропадала, то к полевому обращались с просьбой вернуть её, при этом ему приносился дар, который кидали через правое плечо, — кусок хлеба и три копейки[7][8][2][12]. Чтобы обеспечить благосклонность полевика, ему могли приносить небольшие жертвы, так, в Орловской губернии зафиксирован обычай оставлять накануне Духова дня в поле около рвов пару яиц и украденного у соседей безголосого петуха[5][7][1]. Существовали поверья, что во время жатвы полевики убегают от серпа и прячутся в тех колосьях, которые остались на ниве несжатыми, пока в конце концов не оказываются в последнем дожатом снопе, который играл у крестьян ритуальную роль[9][17][18]. В Вологодской и Ярославской губерниях по окончании жатвы для полевика оставляли горсть несжатых колосьев[7][12][1]. По мнению В. А. Василевича, представление о полевике как о покровителе плодородия отразилось в белорусских народных орнаментах из квадратов, прямоугольников, восьмигранников и ромбов[3].

Согласно народным представления, полевой в целом враждебен по отношению к человеку и опасен для него[7][2][12]. Он, подобно лешему, может сбивать с дороги, заводя в болото или реку[7][2][12] (где иногда топит[5][7]), заставляет блуждать[7][2][12], укладывает спать на куче камней или сельскохозяйственных отходов или в грязи[16]. Особенно часто его жертвами становились те, кто ругается на поле[7], пьяные пахари и собирающие полевые цветы дети[16][1]. Не понравившихся людей полевой пугает громкими эхом, свистом[7][2][12] и хлопаньем в ладоши[7][2], неразборчивым пением[7], огромной тенью, как будто гонящейся за человеком[16][2], мелькающими искрами[7][12], кидается головешками[7]. Однако, в Новгородской губернии считали, что полевик хоть и «пугает, но не трогает»[7].

Считалось, что полевой мог наслать на человека солнечный удар, лихорадку и другие тяжёлые болезни, в частности на тех, кто ложится спать в поле на солнцепёке, особенно в полдень[16][7][2], или на тех, кто засыпает в поле перед закатом[7][12]. Запрещалось спать на меже, так как спящего мог задавить конём, отстегать плетью или забрать с собой полевой или задушить его дети межевички[7][12][1]. Полевого было легко рассердить, что проявлялось в том, что он мучил скот (насылал на него кровососущих насекомых и болезни, «пролетая» в его уши)[16][1] и даже губил его[7], портил посевы (приваливал и скручивал растения, насылал на них вредителей и приманивал скотину, отводил дождь, сеял сорняки), разрушал изгороди на полях[16][1]. В Витебской губернии утверждали, что хотя полевики почти бездействуют зимой, иногда они сходятся, чтобы запорошить дороги, занести снегом канавы и рытвины, в которые потом может угодить человек, «водить» путника, пока он не замёрзнет до смерти[16]. Рассказывали также, что полевой может сесть в сани, так что лошадь не может их везти[10]. В Смоленской губернии указывали, что полевой насылает «нездоровые ветры»[14]. Увидеть или услышать полевого считалось дурной приметой[7][2][12]. Впрочем, как отмечает С. А. Токарев, поле несло для крестьянина гораздо меньше опасностей, не считалось враждебной стихией, в связи с чем и редки упоминания об агрессивном духе полей[6]. Против полевика, как и остальной нечисти, может помочь молитва[19].

Но есть истории, в которых полевой предупреждает человека об опасности, например грядущей грозе[7][2], полевая помогает заблудившемуся найти дорогу (Кубань)[20]. В Белоруссии существовала легенда, рассказывающая о том, как два голодных путника попросили у полевика хлеба, но он поделился только с тем, у которого были трудовые мозоли на руках. Белорусы обращались к полевому царю / хозяину в заговорах от различных болезней и прочих напастей[3].

Родственные и схожие персонажи

Народное воображение иногда наделяло полевика женой — поля́хой, полевой хозяйкой, полевой матушкой и детьми[7][12]. Упоминания полевой хозяйки отрывочны и чаще встречаются в паре с упоминанием полевого в почтительных обращениях[7][1]. Зафиксировано представление о ней как о маленьком уродливом человечке и единичное отождествление её с птицей[7][8][1]. В разных губерниях был популярен сюжет о встрече крестьянки в поле с умирающей поляхой или полевым, которые просили передать об их смерти домовой или домовому[5][7][1]. Детьми полевиков иногда считали межевичков и луговичков, которые бегали по межам, ловя птиц в пищу себе и родителям[5][7][12]; но в других местностях они рассматривалась как самостоятельные персонажи, связанные с соответствующими названию местами[12].

Близок к полевику лугови́к — дух луга, упоминания о котором очень редки. В Тульской губернии луговиков представляли мохнатыми и обитающими в норах, считалось, что они насылают болезни на тех, кто спит на поле в полдень и перед закатом[21][22][12].

Близким полевику духом является также редко упоминаемый межеви́к, межево́й, межник (гомельское), который обитает на границе поля — меже — и иногда может рассматриваться как самостоятельный персонаж[23][24][1]. В Орловской губернии его представляли в виде старичка с бородой из колосьев[14][15][23][24]. В качестве дара ему приносили кутью из зёрен первого сжатого снопа[23][7][24][12]. Считалось, что на меже нельзя строить дом, так как межевой не даст спокойно жить, впервые это поверье упоминается уже в XVII веке[23].

Ряд общих признаков с полевиком имеет полудница — персонификация полдня как опасного для человека пограничного времени суток: связь с полем, полднем, солнечным жаром, ветром, вихрем, враждебность к человеку, принуждение его блуждать, белые одежды[6][14][15][7][1]. Э. В. Померанцева считала даже, что их можно рассматривать «как две ипостаси — мужскую и женскую, единого представления о полевом духе»[14].

В ряде регионов (Новгородская, Ярославская, Смоленская, Вологодская области) представления о полевике смешивались с представлениями о лешем: рассказывали, что он, подобно лешему, живёт в лесу, заводит в лес, «песни поёт», «водит» людей, «всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком»[7][10][8][1], ковыряет лапти (Рязанская губерния)[15]. Такое смешение, вероятно, было вызвано расположением полей среди лесов и тем, что защитниками скотины считались как полевые, так и лесные духи[7][8]. Н. А. Криничная предполагает отделение полевого от лешего в процессе отхода людей от подсечно-огневого земледелия (обособления поля от леса) и повторное слияние с ним при растворении мифологической традиции[25].

Сходство с полевиком имеют сидящий в кукурузе житной дед и украинская залізна баба[uk] и зооморфные духи пашни в облике козла, быка и др.[15]. В некоторых описаниях внешнего вида полевого присутствуют явные атрибуты чёрта: шерсть, рожки, хвост[8][1]. Защита полей от различных мистических сил сближает полевика с русалками, которые появляются в цветущем жите. В быличках об утоплении людей полевик напоминает водяного. В Орловской губернии образ полевика был близок образу домового, его даже называли «полевым домовым»[15]. Помимо указанных персонажей в поле могут появляться ряжица и кудельница[15].

Полевой не стал в народных представлениях полноправным хозяином поля, вероятно, потому, что вплоть до начала XX века крестьяне одушевляли и почитали как дарующую урожай саму землю, поле, кроме того, его образ был подавлен такими покровителями поля и дарителями плодородия как Богородица и святые Илья и Николай[7], к тому же в лесных местностях покровителем полей нередко становился леший[6][7].

Поверья о полевых духах характерны, помимо восточных славян, для немецкого, литовского[17][15], удмуртского (лудмурт) и других народов.

В художественных произведениях

Полевик наряду с другими мифологическими персонажами стал героем ряда литературных сказок, основанных на славянском фольклоре[26]. Например, в сказке Н. С. Лескова «Час воли божией» (1890) старик Полевик один из трёх древних пустынников, которые, отжив своё, уже долгие годы живут только тем, что молятся за царство, в котором они живут; он закопал себя «в землю по пояс и терпит, как его гложет сыпучий червь, а сам кушает только козявочек, которые сами ему в рот вползут»[27]. А в сказке А. Н. Толстого «Полевик» (1909, цикл «Русалочьи сказки») заглавный герой длинный, соломенный, ноги тонкие, он напоминает старого ворчливого деда, который заботится, чтобы люди не ленились — ведь рожь ещё не домолочена, он тоскует среди голого поля и ложится на зиму в канаву, где его заносит снегом[28].

Напишите отзыв о статье «Полевик (мифология)»

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 Полевик / Е. Е. Левкиевская // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 138–139. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 Левкиевская Е. Е. Полевой // Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2000. — С. 351—354, 501. — 528 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-271-00676-X, ISBN 5-17-002811-3.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Палявік / У. А. Васілевіч // Беларуская міфалогія: Энцыклапедычны слоўнік. — Мн.: Беларусь, 2004. — С. 360—361. — 592 с. — ISBN 985-01-0473-2.  (белор.)
  4. 1 2 3 4 5 6 Демонології української символіка: Польовик / Л. Е. Довбня // Енциклопедичний словник символів культури України / За заг. ред. В. П. Коцура[uk], О. І. Потапенка[uk], В. В. Куйбіди. — 5-е вид.. — Корсунь-Шевченківський: ФОП В. М. Гавришенко, 2015. — С. 212. — 912 с. — ISBN 978-966-2464-48-1.  (укр.)
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 Максимов С. В. Полевой // Нечистая, неведомая и крестная сила / Этнографическое бюро князя В. Н. Тенишева. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1903. — С. [ru.wikisource.org/w/index.php?title=Файл:Нечистая,_неведомая_и_крестная_сила_(Максимов).pdf&page=79 78—80]. — 530 с.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Токарев С. А. Полевик и полудница // Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века / Отв. ред. С. И. Ковалёв. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — С. 84. — 168 с. — (Академия фундаментальных исследований: этнология). — ISBN 978-5-397-02283-5.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 Власова М. Н. Полевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Черепанова О. А. Очерк традиционных народных верований Русского Севера (комментарии к текстам): Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 155—156. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.
  9. 1 2 Коринфский А. А. Хлеб насущный // Народная Русь (Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа). — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — С. [ru.wikisource.org/w/index.php?title=Файл:Народная_Русь_(Коринфский).pdf&page=34 22-23].
  10. 1 2 3 4 5 Новичкова Т. А. Полевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 463—464. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  11. 1 2 Власова М. Н. Вольная, Вольная старуха, Вольный // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 Мадлевская Е. Л. Низшая мифология: Полевик // Русская мифология. Энциклопедия. — М.: Эксмо, Мидгард, 2005. — С. 337—340. — 784 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13535-6.
  13. 1 2 3 4 5 6 Гнатюк В. М. Останки передхристіянського релїгійного світогляду наших предків: Полевик // Етноґрафічний збірник (укр.)русск.. [elib.nplu.org/view.html?&id=443 Т. XXXIII. Знадоби до української демонольоґії, т. II, випуск 1]. — Львів: Друкарня Наукового товариства ім. Т. Шевченка, 1912. — С. XXI.  (укр.)
  14. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/396—19782006 Славянский и балканский фольклор]: Генезис. Архаика. Традиции / Институт славяноведения и балканистики АН СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 146—147. — 1950 экз.
  15. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Полевик / Н. И. Толстой // [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2260-2002-slavjanskaja-mifologija Славянская мифология. Энциклопедический словарь] / Институт славяноведения РАН. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Международные отношения, 2002. — С. 376—377. — 512 с. — ISBN 5-7133-1069-8.
  16. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Никифоровский Н. Я. [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:Нечистики._Свод_простонародных_в_Витебской_Белоруссии_сказаний_о_нечистой_силе_(1907).pdf&page=68 Полевики] // Нечистики. Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. — Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. — С. 66-68. — 103 с.
  17. 1 2 Полевик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  18. Смирнов Ю. И. Полевик // Славянские мифы. — СПб.: Паритет, 2009. — С. 138—142. — 222 с. — ISBN 978-5-93437-232-4.
  19. Гордеева Н. А. [www.ruthenia.ru/folklore/gordeeva1.htm Указатель сюжетов быличек и бывальщин Омской области (1978/1984 гг.)]. ruthenia.ru. Проверено 19 марта 2016.
  20. Сартаева Л. И. [cyberleninka.ru/article/n/yazycheskie-elementy-v-regionalnoy-kubanskoy-kulture Языческие элементы в региональной (кубанской) культуре] // Альманах современной науки и образования. — 2015. — № 1 (91). — С. 100. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1993-5552&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4….EK*&debug=false 1993-5552].
  21. Власова М. Н. Луговик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  22. Новичкова Т. А. Луговики // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 355. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  23. 1 2 3 4 Власова М. Н. Межевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  24. 1

wiki-org.ru

Полевик (мифология) — Википедия

Полеви́к[1], полево́й[2] (белор. паляві́к[3], укр. польови́к[4]) — дух-хозяин поля в мифологии восточных славян. Представления о полевике встречались редко, и, соответственно, дошедший до нас образ довольно смутен.[⇨]

Он описывается в основном как человекоподобное существо с отдельными животными, растительными и демоничными чертами, которого иногда сопровождает сильный ветер и искры или огоньки.[⇨] Обычно считалось, что на каждом поле должен быть один и единственный полевик, обитающий в различных неровностях рельефа. Время его активности чаще приходится на полдень или знойный день. Есть отрывочные представления о том, что полевик охранял поле, влиял на его плодородие и благополучие пасущегося на нём скота.[⇨]

В некоторых местах к полевому обращались с просьбой приглядеть за пасущейся скотиной, а кое-где ему приносили дары, чтобы он поблагоприятствовал хорошему урожаю. К человеку полевой относился в основном враждебно: мог напугать, сбить с дороги и даже убить, а также навредить скотине и посевам.[⇨]

К образу полевика примыкают образы редко упоминаемых луговика, межевика и его жены полевой хозяйки. У полевика есть много общего с полудницей, лешим и некоторыми другими мифологическими персонажами.[⇨] Полевик также является героем литературных сказок.[⇨]

Распространение мифа и наименования

Запечатлённый исследователями образ полевика довольно расплывчат, бледен и бесформен[5][6]. Народные поверья о полевом были значительно менее распространены, чем поверья о таких хозяевах мест как водяной, домовой или леший[6][1]. Былички и бывальщины о встрече с ним также редки[7][8]. Представления о полевых встречались далеко не везде[6], преимущественно в регионах, значительную часть территории которых занимали поля[6][2]. Упоминания о полевом зафиксированы в северо-западных и южных областях России (Вологодская, Ярославская, Новгородская, Смоленская, Орловская, Тульская, Рязанская, Калужская, Белгородская, Курская области), в северо-восточных областях Белоруссии (Витебская, Могилёвская области) и в некоторых областях Украины (Харьковская, Винницкая области)[1].

Названия духа однотипны и отражают его связь с полем: русские — полеви́к, полево́й, дедушко-полёвушко, дедко полевой (вологодское), полевой хозяин (ярославское), полевой батюшко (новгородское)[1]; белорусские — паляві́к, палявы́[3]; украинские — польови́к[4], польови́й чорт[1]. Помимо этого упоминаются названия житный дед[9] и вольно́й[10][11] (ярославское[11]).

Внешний облик

Представления о внешнем виде полевика довольно разнообразны[7][1], хотя народная фантазия рисовала его в основном человекоподобным, но, наряду с другими славянскими мифическими персонажами, с животными и растительными чертами, а также признаками нечистой силы[4][12]. Его могли представлять как длинноногого мужичка, обросшего шерстью огненного цвета, с выпученными глазами, рожками, длинным хвостом с кисточкой на конце, бородой из колосьев[13][14][7][8][4][2]. Украинцы также считали, что у него уши как у телёнка[13][2], когти, большие зубы и крылья[13]. В Новгородской губернии думали, что полевой одет во всё белое[7][2][12], что он седой[3][1], также и на Украине представляли, что он весь белый как снег, или что он старик с белой бородой[2]. В Белоруссии полевика изображали в длинной одежде, в лаптях и с тростью в руках[3]. В Орловской губернии, напротив, его описывали как нагого, чёрного как земля человека с волосами-травой и разноцветными глазами[5][7][1] (олицетворение поля[6][7][1]). В быличках и бывальщинах полевой может принимать вид как молодого «здоровенного малого», так и маленького уродливого старичка, может прикинуться знакомым[15][7][4][2][3] или животным (например, быком или козлом[13]), может менять свой рост в зависимости от окружающей растительности[7][3][1]. Полевой умеет разговаривать по-человечески[5][15].

Считалось, что полевого сопровождает сильный порывистый ветер, вихрь[7][2][12]. Иногда ветреную погоду связывали с тем, что полевой дует или свистит[14][7][2][12]. Он может поднимать пыль кисточкой своего хвоста, чтобы стать незаметным[7][2][12]. Полевой связан и с огненной стихией, так в Ярославской губернии считалось, что он проносится на тройке по селу перед пожаром[7][10][12]. Полевой может перемещаться очень быстро, отчего человеку кажется, что он видит не его шкуру огненного цвета, а пролетающие искры[7][2][12]. Были также представления, что полевой днём выглядит как маленький человечек, а ночью — как мелькающий огонёк[10][2]. М. Н. Власова и, вслед за ней, Е. Л. Мадлевская считают, что полевик связан с «огнём (искрами пламени) и движением солнца, с полднем и временем летнего расцвета земли. Он персонифицированный полдневный свет и жар, способствующий росту хлебов, но оборачивающийся и пожаром»[7][12]. Е. Е. Левкиевская «соотносит этот персонаж с солярным культом»[1].

Образ жизни

Считалось, что полевой обитает в полях на пригорках, в оврагах, среди камней, валяющихся по краям поля, у межевых столбов и ям[13][7][1], у деревьев и кустарников посреди поля[16], иногда в лесу[8][1]. В Ярославской губернии его местообитанием считали также перекрёстки[7][12]. В Витебской губернии считали, что полевики не любят сырости и поэтому в половодье и во время дождей поднимаются на возвышенные места[16][3]. На Русском Севере было поверье, что у каждого поля должен быть собственный полевик, а в Орловской губернии — что в угодьях каждой деревни обитают по четыре полевика[5][1], в Витебской губернии, напротив, предполагали, что один полевик может хозяйствовать на полях нескольких смежных деревень, между которыми нет водных или лесных преград[16][15]. Согласно поверьям, полевой охраняет поле, влияет на его плодородие, цветение и урожай хлебов, благополучие пасущегося на поле скота[7][2][12], сторожит зарытые на нём клады[16][2][12]. В Белоруссии считали, что богатый урожай радует полевика, а неурожай — сердит[3].

По разным представлениям, полевого можно встретить или в полдень, или в очень жаркий день, или перед закатом, или лунной ночью[14][7][2][12], или в полночь[1]. Согласно украинским поверьям, полевого можно увидеть только тогда, когда он спит[13][2]. В Витебской губернии считали, что полевики активно общаются между собой, ходят друг к другу в гости, совместно пугают людей, перекликаются, особенно тихими ночами[16]. Полевой любит проноситься по меже на сером коне или тройке[7][2]. В Орловской губернии бытовало представление, что полевик изобрёл алкогольные напитки[14][7][1] (обычно это приписывается чёрту[14]).

Представления о происхождении полевых не отличаются от представлений о происхождении остальной нечистой силы[1]: это свергнутые Богом с небес ангелы из войска Сатанаила, упавшие на поля[4][1]. Согласно легенде из Винницкой области, полевые были чертями, которые свалились на поля с башни, построенной ими, чтобы сравняться с богом[1].

Полевик и человек

Образ полевика как хозяина поля размыт, лишь иногда он отчётливо соотносится с полем и полевыми работами[8][12]. На Русском Севере при выгоне скотины на пастбище к нему обращались с просьбой позаботиться о ней, а когда забирали её обратно, то благодарили за сохранность. Если пасущаяся скотина пропадала, то к полевому обращались с просьбой вернуть её, при этом ему приносился дар, который кидали через правое плечо, — кусок хлеба и три копейки[7][8][2][12]. Чтобы обеспечить благосклонность полевика, ему могли приносить небольшие жертвы, так, в Орловской губернии зафиксирован обычай оставлять накануне Духова дня в поле около рвов пару яиц и украденного у соседей безголосого петуха[5][7][1]. Существовали поверья, что во время жатвы полевики убегают от серпа и прячутся в тех колосьях, которые остались на ниве несжатыми, пока в конце концов не оказываются в последнем дожатом снопе, который играл у крестьян ритуальную роль[9][17][18]. В Вологодской и Ярославской губерниях по окончании жатвы для полевика оставляли горсть несжатых колосьев[7][12][1]. По мнению В. А. Василевича, представление о полевике как о покровителе плодородия отразилось в белорусских народных орнаментах из квадратов, прямоугольников, восьмигранников и ромбов[3].

Согласно народным представления, полевой в целом враждебен по отношению к человеку и опасен для него[7][2][12]. Он, подобно лешему, может сбивать с дороги, заводя в болото или реку[7][2][12] (где иногда топит[5][7]), заставляет блуждать[7][2][12], укладывает спать на куче камней или сельскохозяйственных отходов или в грязи[16]. Особенно часто его жертвами становились те, кто ругается на поле[7], пьяные пахари и собирающие полевые цветы дети[16][1]. Не понравившихся людей полевой пугает громкими эхом, свистом[7][2][12] и хлопаньем в ладоши[7][2], неразборчивым пением[7], огромной тенью, как будто гонящейся за человеком[16][2], мелькающими искрами[7][12], кидается головешками[7]. Однако, в Новгородской губернии считали, что полевик хоть и «пугает, но не трогает»[7].

Считалось, что полевой мог наслать на человека солнечный удар, лихорадку и другие тяжёлые болезни, в частности на тех, кто ложится спать в поле на солнцепёке, особенно в полдень[16][7][2], или на тех, кто засыпает в поле перед закатом[7][12]. Запрещалось спать на меже, так как спящего мог задавить конём, отстегать плетью или забрать с собой полевой или задушить его дети межевички[7][12][1]. Полевого было легко рассердить, что проявлялось в том, что он мучил скот (насылал на него кровососущих насекомых и болезни, «пролетая» в его уши)[16][1] и даже губил его[7], портил посевы (приваливал и скручивал растения, насылал на них вредителей и приманивал скотину, отводил дождь, сеял сорняки), разрушал изгороди на полях[16][1]. В Витебской губернии утверждали, что хотя полевики почти бездействуют зимой, иногда они сходятся, чтобы запорошить дороги, занести снегом канавы и рытвины, в которые потом может угодить человек, «водить» путника, пока он не замёрзнет до смерти[16]. Рассказывали также, что полевой может сесть в сани, так что лошадь не может их везти[10]. В Смоленской губернии указывали, что полевой насылает «нездоровые ветры»[14]. Увидеть или услышать полевого считалось дурной приметой[7][2][12]. Впрочем, как отмечает С. А. Токарев, поле несло для крестьянина гораздо меньше опасностей, не считалось враждебной стихией, в связи с чем и редки упоминания об агрессивном духе полей[6]. Против полевика, как и остальной нечисти, может помочь молитва[19].

Но есть истории, в которых полевой предупреждает человека об опасности, например грядущей грозе[7][2], полевая помогает заблудившемуся найти дорогу (Кубань)[20]. В Белоруссии существовала легенда, рассказывающая о том, как два голодных путника попросили у полевика хлеба, но он поделился только с тем, у которого были трудовые мозоли на руках. Белорусы обращались к полевому царю / хозяину в заговорах от различных болезней и прочих напастей[3].

Родственные и схожие персонажи

Народное воображение иногда наделяло полевика женой — поля́хой, полевой хозяйкой, полевой матушкой и детьми[7][12]. Упоминания полевой хозяйки отрывочны и чаще встречаются в паре с упоминанием полевого в почтительных обращениях[7][1]. Зафиксировано представление о ней как о маленьком уродливом человечке и единичное отождествление её с птицей[7][8][1]. В разных губерниях был популярен сюжет о встрече крестьянки в поле с умирающей поляхой или полевым, которые просили передать об их смерти домовой или домовому[5][7][1]. Детьми полевиков иногда считали межевичков и луговичков, которые бегали по межам, ловя птиц в пищу себе и родителям[5][7][12]; но в других местностях они рассматривалась как самостоятельные персонажи, связанные с соответствующими названию местами[12].

Близок к полевику лугови́к — дух луга, упоминания о котором очень редки. В Тульской губернии луговиков представляли мохнатыми и обитающими в норах, считалось, что они насылают болезни на тех, кто спит на поле в полдень и перед закатом[21][22][12].

Близким полевику духом является также редко упоминаемый межеви́к, межево́й, межник (гомельское), который обитает на границе поля — меже — и иногда может рассматриваться как самостоятельный персонаж[23][24][1]. В Орловской губернии его представляли в виде старичка с бородой из колосьев[14][15][23][24]. В качестве дара ему приносили кутью из зёрен первого сжатого снопа[23][7][24][12]. Считалось, что на меже нельзя строить дом, так как межевой не даст спокойно жить, впервые это поверье упоминается уже в XVII веке[23].

Ряд общих признаков с полевиком имеет полудница — персонификация полдня как опасного для человека пограничного времени суток: связь с полем, полднем, солнечным жаром, ветром, вихрем, враждебность к человеку, принуждение его блуждать, белые одежды[6][14][15][7][1]. Э. В. Померанцева считала даже, что их можно рассматривать «как две ипостаси — мужскую и женскую, единого представления о полевом духе»[14].

В ряде регионов (Новгородская, Ярославская, Смоленская, Вологодская области) представления о полевике смешивались с представлениями о лешем: рассказывали, что он, подобно лешему, живёт в лесу, заводит в лес, «песни поёт», «водит» людей, «всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком»[7][10][8][1], ковыряет лапти (Рязанская губерния)[15]. Такое смешение, вероятно, было вызвано расположением полей среди лесов и тем, что защитниками скотины считались как полевые, так и лесные духи[7][8]. Н. А. Криничная предполагает отделение полевого от лешего в процессе отхода людей от подсечно-огневого земледелия (обособления поля от леса) и повторное слияние с ним при растворении мифологической традиции[25].

Сходство с полевиком имеют сидящий в кукурузе житной дед и украинская баба[uk] и зооморфные духи пашни в облике козла, быка и др.[15]. В некоторых описаниях внешнего вида полевого присутствуют явные атрибуты чёрта: шерсть, рожки, хвост[8][1]. Защита полей от различных мистических сил сближает полевика с русалками, которые появляются в цветущем жите. В быличках об утоплении людей полевик напоминает водяного. В Орловской губернии образ полевика был близок образу домового, его даже называли «полевым домовым»[15]. Помимо указанных персонажей в поле могут появляться ряжица и кудельница[15].

Полевой не стал в народных представлениях полноправным хозяином поля, вероятно, потому, что вплоть до начала XX века крестьяне одушевляли и почитали как дарующую урожай саму землю, поле, кроме того, его образ был подавлен такими покровителями поля и дарителями плодородия как Богородица и святые Илья и Николай[7], к тому же в лесных местностях покровителем полей нередко становился леший[6][7].

Поверья о полевых духах характерны, помимо восточных славян, для немецкого, литовского[17][15], удмуртского (лудмурт) и других народов.

В художественных произведениях

Полевик наряду с другими мифологическими персонажами стал героем ряда литературных сказок, основанных на славянском фольклоре[26]. Например, в сказке Н. С. Лескова «Час воли божией» (1890) старик Полевик один из трёх древних пустынников, которые, отжив своё, уже долгие годы живут только тем, что молятся за царство, в котором они живут; он закопал себя «в землю по пояс и терпит, как его гложет сыпучий червь, а сам кушает только козявочек, которые сами ему в рот вползут»[27]. А в сказке А. Н. Толстого «Полевик» (1909, цикл «Русалочьи сказки») заглавный герой длинный, соломенный, ноги тонкие, он напоминает старого ворчливого деда, который заботится, чтобы люди не ленились — ведь рожь ещё не домолочена, он тоскует среди голого поля и ложится на зиму в канаву, где его заносит снегом[28].

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 Полевик / Е. Е. Левкиевская // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Межд. отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 138–139. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 Левкиевская Е. Е. Полевой // Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2000. — С. 351—354, 501. — 528 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-271-00676-X, ISBN 5-17-002811-3.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Палявік / У. А. Васілевіч // Беларуская міфалогія: Энцыклапедычны слоўнік. — Мн.: Беларусь, 2004. — С. 360—361. — 592 с. — ISBN 985-01-0473-2. (белор.)
  4. 1 2 3 4 5 6 Демонології української символіка: Польовик / Л. Е. Довбня // Енциклопедичний словник символів культури України / За заг. ред. В. П. Коцура, О. І. Потапенка[uk], В. В. Куйбіди. — 5-е вид.. — Корсунь-Шевченківський: ФОП В. М. Гавришенко, 2015. — С. 212. — 912 с. — ISBN 978-966-2464-48-1. (укр.)
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 Максимов С. В. Полевой // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильворг, 1903. — С. 78—80.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Токарев С. А. Полевик и полудница // Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века / Отв. ред. С. И. Ковалёв. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — С. 84. — 168 с. — (Академия фундаментальных исследований: этнология). — ISBN 978-5-397-02283-5.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 Власова М. Н. Полевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Черепанова О. А. Очерк традиционных народных верований Русского Севера (комментарии к текстам): Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 155—156. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.
  9. 1 2 Коринфский А. А. Хлеб насущный // Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — С. 22-23.
  10. 1 2 3 4 5 Новичкова Т. А. Полевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 463—464. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  11. 1 2 Власова М. Н. Вольная, Вольная старуха, Вольный // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 Мадлевская Е. Л. Низшая мифология: Полевик // Русская мифология. Энциклопедия. — М.: Эксмо, Мидгард, 2005. — С. 337—340. — 784 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13535-6.
  13. 1 2 3 4 5 6 Гнатюк В. М. Останки передхристіянського релїгійного світогляду наших предків: Полевик // Етноґрафічний збірник[uk]. Т. XXXIII. Знадоби до української демонольоґії, т. II, випуск 1. — Львів: Друкарня Наукового товариства ім. Т. Шевченка, 1912. — С. XXI.  (укр.)
  14. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор: Генезис. Архаика. Традиции / Институт славяноведения и балканистики АН СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 146—147. — 1950 экз.
  15. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Полевик / Н. И. Толстой // Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Институт славяноведения РАН. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Международные отношения, 2002. — С. 376—377. — 512 с. — ISBN 5-7133-1069-8.
  16. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Никифоровский Н. Я. Полевики // Нечистики : Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. — Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. — С. 66—68.
  17. 1 2 Полевик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  18. Смирнов Ю. И. Полевик // Славянские мифы. — СПб.: Паритет, 2009. — С. 138—142. — 222 с. — ISBN 978-5-93437-232-4.
  19. Гордеева Н. А. Указатель сюжетов быличек и бывальщин Омской области (1978/1984 гг.). ruthenia.ru. Проверено 19 марта 2016.
  20. Сартаева Л. И. Языческие элементы в региональной (кубанской) культуре // Альманах современной науки и образования. — 2015. — № 1 (91). — С. 100. — ISSN 1993-5552.
  21. Власова М. Н. Луговик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  22. Новичкова Т. А. Луговики // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 355. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  23. 1 2 3 4 Власова М. Н. Межевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  24. 1 2 3 Новичкова Т. А. Межевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 365. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  25. Криничная Н. А. Леший: тотемические истоки и полисемантизм образа // Русская мифология: Мир образов фольклора. — М.: Академический проект; Гаудеамус, 2004. — С. 249, 265, 272. — 1008 с. — (Summa). — ISBN 5-8291-0388-5, ISBN 5-98426-022-0.
  26. ↑ Запрос «полевик». Google Книги. Проверено 19 марта 2016.
  27. Кононенко О. А.[uk]. Нижчі міфологічні персони і духи: Польовик // Українська міфологія та культурна спадщина: міфологічні уявлення, вірування, обряди, легенди та їхні відлуння у фольклорі і пізніших звичаях українців, братів-слов’ян та інших народів. — Харків: Фоліо, 2011. — С. 220—221. — 713 с. — ISBN 978-966-03-6093-8.  (укр.)
  28. Гжись Х. Между фольклором и художественной литературой: Сорочьи и Русалочьи сказки А. Н. Толстого // Проблеми сучасного літературознавства. — 2015. — № 20. — С. 109. — ISSN 2312-6809.

Литература

Обзорная литература на русском языке

  • Власова М. Н. Луговик; Межевик; Полевик // Энциклопедия русских суеверий. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — 622 с. — 15 000 экз. — ISBN 978-5-91181-705-3.
  • Коринфский А. А. Хлеб насущный // Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — С. 22-23.
  • Левкиевская Е. Е. Полевой // Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2000. — С. 351—354, 501. — 528 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-271-00676-X, ISBN 5-17-002811-3.
  • Мадлевская Е. Л. Низшая мифология: Полевик // Русская мифология. Энциклопедия. — М.: Эксмо, Мидгард, 2005. — С. 337—340. — 784 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13535-6.
  • Максимов С. В. Полевой // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильворг, 1903. — С. 78—80.
  • Никитина А. В. Полевик да полудница // Русская демонология. — 3-е изд., стер.. — М.: Флинта, 2013. — С. 166—178. — 400 с. — ISBN 978-5-9765-1767-7.
  • Никифоровский Н. Я. Полевики // Нечистики : Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. — Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. — С. 66—68.
  • Новичкова Т. А. Луговики; Межевой; Полевой // Русский демонологический словарь. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 355, 365, 463—464. — 640 с. — 4100 экз. — ISBN 5-265-02803-X.
  • Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор: Генезис. Архаика. Традиции / Институт славяноведения и балканистики АН СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 146—147. — 1950 экз.
  • Полевик / Н. И. Толстой // Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Институт славяноведения РАН. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Международные отношения, 2002. — С. 376—377. — 512 с. — ISBN 5-7133-1069-8.
  • Полевик / Е. Е. Левкиевская // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Межд. отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 138–139. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  • Токарев С. А. Полевик и полудница // Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века / Отв. ред. С. И. Ковалёв. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — С. 84. — 168 с. — (Академия фундаментальных исследований: этнология). — ISBN 978-5-397-02283-5.
  • Черепанова О. А. Очерк традиционных народных верований Русского Севера (комментарии к текстам): Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 155—156. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.

Обзорная литература на других языках

Подборки мифологических рассказов

  • Полевой // Мифологические рассказы русских крестьян XIX-XX вв. / Составление, подготовка текстов, вступительная статья и комментарии М. Н. Власовой. — СПб.: Пушкинский дом, 2013. — С. 224—228, 718—719. — 920 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-91476-049-3.
  • Народная демонология: Прочие персонажи // Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / Сост. и комм. О. А. Черепанова. — СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. — С. 64. — 212 с. — ISBN 5-288-01444-2.
  • Ріжні духи // Етнографічний збірник[uk]. Т. XXXIII. Знадоби до української демонології, т. II, випуск 1 / Зібрав В. М. Гнатюк. — Львів: Друкарня Наукового товариства ім. Т. Шевченка, 1912. — С. 176—177.  (укр.)
  • Палявік // Міфалагічныя ўяўленні беларусаў / Укладанне, сістэматызацыя, тэксталагічная праца, уступны артыкул, рэдагаванне В. С. Новак[be]. — Мн.: Права і эканоміка, 2010. — С. 210—212. — 533 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9854428559, ISBN 978-985-442-855-0. Архивировано 4 марта 2016 года. (белор.)
  • Палявік // Ніжэйшая міфалогія беларусаў у сучасных запісах / Аўтары-ўкладальнікі В. С. Новак[be], А. А. Кастрыца, К. В. Паборцава. — 2014. — С. 68—70. — 97 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9855523725, ISBN 978-985-552-372-8.  (белор.)
  • Палявік // Славянская міфалогія (на матэрыялах Гомельскай вобласці) / В. С. Новак[be]. — Мн.: Право и экономика, 2009. — С. 229—230. — 324 с. — (Гуманітарныя навукі). — ISBN 9854427161, ISBN 978-985-442-716-4. Архивировано 13 августа 2016 года.  (белор.)

wikipedia.green

Полевик (мифология) — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Полеви́к[1], полево́й[2] (белор. паляві́к[3], укр. польови́к[4]) — дух-хозяин поля в мифологии восточных славян. Представления о полевике встречались редко, и, соответственно, дошедший до нас образ довольно смутен.[⇨]

Он описывается в основном как человекоподобное существо с отдельными животными, растительными и демоничными чертами, которого иногда сопровождает сильный ветер и искры или огоньки.[⇨] Обычно считалось, что на каждом поле должен быть один и единственный полевик, обитающий в различных неровностях рельефа. Время его активности чаще приходится на полдень или знойный день. Есть отрывочные представления о том, что полевик охранял поле, влиял на его плодородие и благополучие пасущегося на нём скота.[⇨]

В некоторых местах к полевому обращались с просьбой приглядеть за пасущейся скотиной, а кое-где ему приносили дары, чтобы он поблагоприятствовал хорошему урожаю. К человеку полевой относился в основном враждебно: мог напугать, сбить с дороги и даже убить, а также навредить скотине и посевам.[⇨]

К образу полевика примыкают образы редко упоминаемых луговика, межевика и его жены полевой хозяйки. У полевика есть много общего с полудницей, лешим и некоторыми другими мифологическими персонажами.[⇨] Полевик также является героем литературных сказок.[⇨]

Распространение мифа и наименования[ | ]

Запечатлённый исследователями образ полевика довольно расплывчат, бледен и бесформен[5][6]. Народные поверья о полевом были значительно менее распространены, чем поверья о таких хозяевах мест как водяной, домовой или леший[1][6]. Былички и бывальщины о встрече с ним также редки[7][8]. Представления о полевых встречались далеко не везде[6], преимущественно в регионах, значительную часть территории которых занимали поля[2][6]. Упоминания о полевом зафиксированы в северо-западных и южных областях России (Вологодская, Ярославская,

encyclopaedia.bid

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *